Немецкая катастрофа. Размышления и воспоминания - Фридрих Мейнеке

постепенной эволюции, которая у каждого народа принимает свою форму. К примеру, в сегодняшней Англии само существование, позиция и успех Лейбористской партии демонстрируют, что вполне возможно соединить сильные национальные чувства с сильной социалистической волей. Национал-социалистический эксперимент Гитлера был столь нездоровым именно потому, что содержал в себе национальный элемент лишь в жутком обличье выродившегося, необузданного национализма, расового безумия. В результате и социалистический элемент, вливавшийся в него с другой стороны, немедленно оказался извращен и лишен своих лучших черт. Потому что социальная и социалистическая мысль и действие являются сегодня ничем иным, как следованием общечеловеческому идеалу, гуманизмом в его конкретном современном воплощении. Этот гуманизм должен идти на пользу не только собственному народу, но и всему человечеству. Социальное и гуманистическое мышление на сегодняшней стадии развития Запада являются одним и тем же, и об этом нам постоянно напоминает факт роста народных масс. По-настоящему благодатное соединение национального и социалистического движения может произойти только в том случае, если первое из них освободится от националистической опухоли и гуманизируется. Ritornar al segno[141] – такова его задача, она же задача всех народов Запада! Разве Гердер в своем эпохальном выступлении не провозгласил принцип гуманности одновременно с принципом национальности?

Таковы робкие пожелания на будущее. Удастся ли их осуществить? Мы этого не знаем. Слияние обеих волн нашей эпохи, которое мы видим в перспективе, может вновь принять другие, худшие формы. Наша задача как народа – под лозунгом гуманности работать над очисткой и углублением нашей духовной сущности. Наши дома разрушены, пространство для пропитания сократилась. Но в Третьем рейхе не было ни жилья, ни питания для немецкой души. Вновь отвоевать его – как минимум столь же настоятельная задача, как строительство домов и производство пищи.

Мы знаем те места, которые нам нужно вновь духовно заселить. Их имена – религия и культура немецкого духа. Вероятно, религиозная потребность обрести в несчастье небесную опору будет еще сильнее, чем после Первой мировой войны, потому что любая иная опора стала еще более зыбкой, чем в те годы. Католическая церковь и протестантская исповедующая церковь уже готовятся своими средствами добраться до сердец человеческих. Католическая церковь вновь может организовать крестный ход, и во франконской деревне, где я пишу эти строки, как раз празднуют день местночтимого святого покровителя. Старая церковь обильно украшена цветами, деревенские жители столпились в ней, и над тяжелыми крестьянскими буднями вновь воссиял горний свет. Исповедующей церкви сложнее возглавить народное движение, но и вокруг нее собираются верующие люди.

Весьма примечательно, как относятся к этим движениям победители, властвующие ныне над нами. В моем уезде американские коменданты охотно обращаются по всем мелким вопросам к католическим пасторам. Что касается оккупированной русскими части Германии, то мне рассказывали, что власти назначили особенно активному священнику исповедующей церкви самую большую надбавку за тяжелые условия труда и что духовенство в принципе получает сравнительно хорошие продовольственные пайки. Мы знаем, почему это происходит, и идем по тому пути, который указывают нам наши собственные потребности.

Однако для того, чтобы это обращение к алтарям наших отцов не превратилось в поверхностные обряды и уж тем более в возобновление старой конфессиональной распри, необходимо нечто новое, духовный плод совместно пережитого подавления христиан тем язычеством, которое принес с собой Третий рейх. Он подавлял все, что содержало общие религиозные ценности и выросло за тысячелетие на почве западной христианской семьи народов – от масонов до католической церкви, о чем мы уже говорили. Действительно, разве нет ничего общего в этих сферах, некогда боровшихся друг с другом? Оно есть и в целом стоит перед нашими глазами: вера в священный источник добра, почтение к вечному и абсолютному. Погружение души в то состояние, которое набожный христианин называет «состоянием детей божьих», признание совести «солнцем нашей нравственности», то есть возвышение над дном человеческой души и подчинение общечеловеческому, вечному нравственному закону, оставляющему далеко внизу вопросы крови и расы. Более глубокий анализ позволит распознать еще более тонкие черты этого общего достояния христианского Запада. Существование этого достояния прекрасно само по себе. Однако никто не должен извлекать из него примитивную идею создания новой общей западной религии будущего. В результате подобного подхода это достояние утратило бы полноту и разнообразие индивидуальностей, а ведь формирование, сохранение и соединение их в высших творениях и является сущностью исторической жизни. Многообразны пути к Господу, и это многообразие заслуживает уважения. Не просто терпимости, но уважения друг к другу требуем мы от всех Церквей, исповеданий, сект и течений, находящихся на общей западной христианской религиозной почве. В отношениях католической и исповедующей церквей это взаимное уважением возникло уже в годы преследований. Их сблизило не столько содержание, сколько позитивный характер их учений, общее стремление к прочным, нерушимым догматическим основам. Поэтому им сложнее, чем нам, свободно и открыто мыслящим, выработать искреннее уважение к каждому действительно религиозному движению, вне зависимости от степени его догматизма. Для нас же это уважение само становится религией, благоговейным отношением к обилию путей, ведущих к Божественному. Наш особый путь к нему не только не мешает, а скорее побуждает нас стремиться к еще более высокому сообществу всех христиан. Так могло бы возникнуть экуменическое христианство, четко отделяющее себя от язычества, в особенности от новейшего язычества – расового культа, – и отличающееся от него хотя бы тем, что осознает себя в прямой исторической преемственности с жизнью, учением и жертвенной смертью Иисуса. Пусть только обе самые могучие христианские корпорации – католическая и исповедующая церковь – сохранят и в дальнейшем свой позитивный характер. Это является частью их сущности, и это следует уважать. Тогда можно будет ограничиться пожеланием и надеждой, что они признают частью христианского мира все остальные корпорации, стоящие на почве общего наследия, чтобы они ценили объединяющее всех нас выше, чем разделяющее. Мы все – в общей опасности и нужде; и наша немецкая нужда есть общая нужда христианского Запада. Ведь повсюду религиозной жизни угрожает опасность иссушения в результате воздействия современной цивилизации. Все наши религиозные движения на христианской основе помогут преодолеть пропасти, разделяющие народы и примирить победителей с побежденными.

Поэтому нас не пугает перспектива видеть протестантизм, как и в прежние времена, не догматически связанным единством, а букетом разных направлений. В конечном счете вообще невозможно добиться такого единства, не лишив церковной родины бесчисленное количество верующих. Здесь мы тоже должны перейти в определенной степени от унитарного идеала к федеративному решению. Последнее не станет включать в себя, к примеру, столь лживое творение, как «Немецкие христиане», но с готовностью примет в свои ряды такое