Немецкая катастрофа. Размышления и воспоминания - Фридрих Мейнеке

энергичное и полное жизненных сил течение, как основанное в 1922 году Риттельмейером Сообщество христиан. К церковной раздробленности в Соединенных Штатах можно относиться как к чисто социологическому феномену – но нельзя отрицать, что истинные религиозные силы находят себе место в таких условиях и помогают формированию общего американского духа.

* * *

Сегодня всё, всё без исключения зависит от нашего осознания себя. Мы называли культуру немецкого духа второй из областей, откуда может исходить подобное осознание. Творение бисмарковской эпохи разбито по нашей же вине, и по его руинам мы должны найти тропу к эпохе Гёте. Одаренные поколения, жившие в те времена, смогли достичь высот, поскольку отдельные люди, объединившись в маленькие кружки друзей, устремились к идеалу личного, индивидуального образования, одновременно имевшего общечеловеческий смысл и содержание. Они достигли этого идеала. Религиозное обновление, к которому мы стремимся, есть в основе своей дело каждой нуждающейся в исцелении души, однако оно с самого начала намного сильнее побуждает нас создавать общины. Большинству она дает чувство безопасности и защищенности только благодаря членству в общинах, благодаря Церкви. Это значит, что здесь с самого начала нужна сильная организация. Однако организация всегда подразумевает вступление в общие ряды, отказ от части своей индивидуальности. Можно ли таким образом поддержать духовную культуру? Разве не требует она наличия индивидуального пространства, одиночества, углубления внутрь самого себя? Сомнения в ценности организации начинаются уже в высшей школе, в экзаменационной системе, где формальности играют столь большую роль в ущерб сути. В эпоху Гёте внешнее отступило и внутреннее могло развиваться свободнее. Мы не сможем ее копировать, на нас слишком сильно давит все то, что создано и организовано во внешнем мире за прошедшие годы. Парадоксальным образом мы должны прибегнуть к организационным средствам, чтобы оградить внутренний порыв к образованию от давления организаций. Сколь высокой степенью организации отличается сегодня, к примеру, сфера концертов; повседневная жизнь человека искусства оказывается захвачена водоворотом современной индустрии, в то время как дворцовые и домашние концерты эпохи Гёте делали творчество намного более свободным, живым и спонтанным.

Наша духовная культура – в первую очередь искусство, поэзия и наука – была в значительной степени подчинена внешнему цивилизирующему аппарату. Сейчас он лежит в руинах, и его невозможно воссоздать в былом виде. Вероятно, по некоторым соображениям это и не нужно. Было бы намного лучше, если бы немецкий дух мог снова развиваться так свободно, индивидуально, спонтанно и непринужденно, как когда-то, без всяких теплиц. И все же он нуждался бы в определенной организационной поддержке, чтобы предоставить начальную пищу жаждущим духовности и красоты.

К редким утешительным явлениям наших дней относится тот факт, что во многих немецких землях такие устремления вновь оживают. Мы слышим о создании в городах культурных союзов и кружков, о театральных представлениях, являющих миру забытые сокровища немецкой драматургии. Молодежь и старики толпятся на концертах, где играют великую немецкую музыку. Местами прямо говорится о том, что таким образом следует денацифицировать немецкий дух. Не стоит говорить об этом слишком часто, не стоит столь прямо выражать то, что должно быть нашим сокровенным желанием. В этой сфере не должно быть слишком много организационного, и то же самое касается практического, переходящего в политическую сферу: необходимо действовать, соблюдая такт и меру. Духовная жизнь, стремление к духовным ценностям являются самоцелью, их эффект больше всего там, где они могут развиваться без влияния политических тенденций. Даже на политическую сферу они будут действовать самым глубоким и благодатным образом в том случае, если пойдут своим путем, спонтанно и без принуждения.

Таким образом, мы хотим как можно более свободного и непринужденного обращения с этими культурными стремлениями. Тем самым удастся достичь и еще одной весьма желательной цели, которую нельзя преследовать слишком прямолинейно и напористо; речь идет о восстановлении духовного контакта с другими западными народами. Дело обстоит так, что именно развитие нашей особой, индивидуальной немецкой духовной жизни позволит самым чистым и естественным путем установить связь с духовной жизнью остальных народов. Есть ли что-нибудь более индивидуальное, более немецкое, чем немецкая музыка от Баха до Брамса? А ведь именно она была с наибольшей благодарностью принята остальным миром и способствовала нашему с ним сближению. Такой же универсальный эффект, как с немецкой музыкой, мы наблюдаем в других областях – искусство, поэзия, наука – лишь у отдельных больших творений. Однако специфическое, истинно немецкое творение духа неизменно обретало универсальное значение для всего Запада. Есть ли что-нибудь более немецкое, чем «Фауст» Гёте? А сколь велико было его влияние на Европу! Осознание того, что неподражаемые творения сокровенной народной души приобретают универсальное значение, не связано исключительно с отношениями между немецким и западным духом. Это – основной закон западного культурного сообщества, о котором необходимо сказать и который стоило бы рассмотреть намного глубже, чем возможно на страницах этой книги. Нет ничего более итальянского, чем Мадонна делла Седиа[142], которая в то же время оказывает волшебное воздействие на любого чувствующего культурного человека Запада. Драмы Шекспира глубоко укоренены в английской почве, но они невероятным образом потрясли и пропитали собой весь Запад. Чтобы приобрести универсальное значение, такие творения должны неизменно проистекать из наивного, древнего и органичного духа конкретного народа. Они должны создаваться свободно, спонтанно, без задней мысли, самыми сокровенными внутренними порывами. Стоит только возникнуть тщеславному желанию продемонстрировать Западу превосходство собственного народного духа – как это пытался сделать Третий рейх, охваченный расовым безумием, – и универсальный эффект утрачивается, другие народы с насмешкой отвергают подобные творения.

Четыре десятка лет назад я попытался в контексте политической истории показать, что космополитическая буржуазия и современная национальная идея изначально не противоречили друг другу, а скорее находились в плодотворном диалоге, или, как сказали бы Гёте и Гегель, в диалектической борьбе и единстве противоположностей. Сегодня, после целой эпохи чудовищных потрясений, мы приходим к выводу о том, что та же диалектика существует и в западной культуре. Космополитическая буржуазия и национальный дух сегодня не противоречат, а переплетены друг с другом. Космополитическое культурное сообщество христианского Запада – в том виде, в каком оно существовало и в каком мы страстно желали бы видеть его новый расцвет, – было создано не только благодаря высшим, универсальным по своей сути идеям и идеалам, но и совершенно индивидуальным, неподражаемым вкладом отдельных народных душ. Все самое универсальное и самое индивидуальное встречается здесь и оплодотворяет друг друга. Не является ли это высоким утешением для нас в нашей нынешней трагической ситуации? Нам не нужно какое-то радикальное переучивание, чтобы вновь стать действительным членом западного культурного