Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

небе,

Пикне катится по тучам

На железной таратайке.

Сонные глаза открыл он.

Широко распялил веки,

Видит витязя в воротах,

Двор колеблющего шагом,

Раскачавшего деревья.

Ото сна едва очнувшись,

Не додумался спросонок

Туслар тягу дать скорее,

Спрятаться в тайник глубокий,

Скрыться в темную пещеру.

И на крыльях ветра поздно

Было знахарю умчаться.

Богатырь Калевипоэг

К Туслару во двор вступает,

Грозно смотрит он на вора,

Машет в воздухе дубиной.

Финский знахарь ветра, Туслар,

Лютою бедой застигнут —

Перьев пригоршню пускает

Из-за пазухи на ветер.

Сильно дует он на перья,

Чтобы по ветру плясали,

В легком воздухе кружились!

Вслед бросает заклинанья,

Оживляет словом силы

Он кружащиеся перья.

Колдовским, могучим словом,

Словом, черта порожденьем,

Превращает перья в войско.

Порожденные из перьев,

Широко на крыльях ветра,

Словно град, летя из тучи,

Мчатся воины верхами,

Сотнями враги несутся,

Тысячами налетают

Злому Туслару на помощь.

Войско чертово, из ветра

Вызванное силой слова,

Вора-знахаря опора,

Густо падает на выгон,

Заполняет двор широкий,

Сыну Калева на плечи

Лезет темной, грозной тучей,

Комарьем в болотной дымке,

Мошкарой в заре вечерней.

Злобных ос гудящим роем.

Чаще ливня грозового,

Гуще яростной метели

Налетело войско ветра,

Чтобы Калевов потомка,

Дорогого сына Таары

Задушить, изжалить насмерть

Калева сынок любимый

Изготовился на битву, —

Быстрый ум соображает,

Острый глаз пространство мерит.

Бьет могучая ручища.

У него в руках дубина,

Дуб зажат в ладонях дюжих.

Налетающих он хлещет,

Напирающих колотит,

Ветровых вояк он чешет,

Как горох, гостей молотит,

Поддает пришельцам жару,

Обивает их, как шишки,

Дубом потчует, как розгой,

Приговаривая, лупит,

Дуб пускает с прибауткой:

— Не боюсь я злобной стаи,

Роя чертовых подручных,

Войск, из воздуха рожденных,

Сотворенных заклинаньем,

Бесов, по ветру летящих,

Ратей старого злодея!

Не боюсь меня знатнейших,

Не боюсь меня сильнейших,

Часть во мне отцовской мощи,

Малость силы материнской,

Часть большая силы рода,

Да и собственная сила! —

Где нечаянно заденет

Калев-сын своей дубиной,

Падают там конь и всадник.

Где наотмашь хватит дубом —

Груда мертвых тел ложится.

А куда комлем дубовым

Со всего плеча он треснет —

Там лежат десятки трупов.

А когда свою дубину

Он на круг летать запустит, —

Жизнь там больше не проснется

Дуб летит, как вихрь бушуя,

Палица кружит со свистом,

Нечисть чертову сметает,

Войско Тусларово губит,

Истребляет, обезумев.

Наземь валятся вояки

Гуще пыли придорожной,

Гуще хлопьев снегопада,

Гуще листьев листопада.

Те же, что остались живы,

Поскорее дали тягу,

Дали жару быстрым пяткам!

Времени спустя немного,

После маленькой забавы,

Распря пот с чела отерла,

Завершился бой жестокий.

Груды мертвых двор покрыли,

Из-под них травы не видно.

Хрип мученья, стон предсмертный

Затихают, умолкают.

Вспененный ручей кровавый

Тек по пояс человеку,

Подымался до подмышек.

Мчался со двора на выгон,

С выгона в овраг свергался,

Кровь потоками катилась,

Кровь озерами вставала…

Мало кто от смерти спасся,

Улетел на крыльях вихря.

Финский знахарь ветра, Туслар,

Знаний дьявольских владетель,

Войско словом породивший,

В западню беды попался,

Очутился в путах смерти.

Видя войска пораженье,

Гибель всей своей защиты,

Потерял надежду хищник.

Словом хитрым и медовым

Стал молить он о пощаде:

— Калева сынок любимый

Утешитель горя Линды!

Пощади меня, помилуй!

Мне вину прости, могучий!

Пусть раздор наш станет миром,

Нашу ненависть угасит,

Зло свершенное исправит!

Я пошел путем неверным,

Совершил я злое дело.

На разбой пошел впервые

Я тропою воровскою.

Я в гнездо орла забрался

Той порой, как все три сына

От гнезда вдали летали.

Воровски увел я Линду,

Утащил ее, как ястреб,

Курочку унес далеко,

Колдовством ее осыпал,

Словом чертовым опутал.

Я летел с добычей к морю,

Где ладья моя стояла.

По раскатам волн хотел я

На хребте широком моря

Унестись на финский берег.

Как достиг я взгорий Иру,

Загремел тут с неба Кыуэ,

Грозно предостерегая.

Древний Таара гневной вспышкой

Ослепил меня внезапно

И стрелою громовою

В ярости меня ударил,

Бросил наземь без сознанья.

И бесчувственной колодой,

У беспамятства в неволе,

Мертвецу во всем подобен,

Я на склоне гор валялся.

Тот, кто смерти шаг считает,

Глубину забвенья мерит,

Кто зарытым в землю время

Пробужденья назначает,

Только тот, быть может, знает,

Долго ль обморок мой длился.

Выбравшись из пут забвенья,

Поднялся я, огляделся,

Стал смотреть, куда пропала

Драгоценная добыча,

Не видать ли где тетерки,

Не видать ли следа Линды,

Легкой птицы, улетевшей

Из густой ловецкой сети?

Но, увы, никто не знает,

На крылах ли быстрых ветра,

На полах ли тонких платья,

С чьею тайною подмогой

Матушка твоя умчалась.

Иль, быть может, трав царица

Муравой ее укрыла?

След ее мне был невидим,

Путь ее мне был неведом.

Страх меня погнал внезапный

Прочь от гор на берег моря.

Я детей орла боялся,

Мать свою спасать летящих.

К морю в страхе удирая,

Дал я жару быстрым пяткам,

Пальцы ног разбил о камни.