Книга слизи. Скользкий след в истории Земли - Сюзанна Ведлих

беспомощном хозяине, передавая ему свои чудовищные силы и темные желания. Сами симбиоты при этом держат ухо востро и преследуют собственные цели. Благодаря фильму «Веном» инопланетные многоклеточные существа, по собственному желанию меняющие облик, были увековечены в кинематографе.

Земные плазмодии ползут вперед достаточно медленно: они дают возможность своей слизистой цитоплазме течь, а клеточной мембране – расползаться по сторонам в форме длинных пальцев. Именно так они передвигаются в нужном направлении. Вопрос в том, как это коллективное существо ориентируется в пространстве? Плазмодий состоит из множества маленьких единств, которые под сильным влиянием окружающей среды учащенно колеблются. Эти колебания постепенно передаются соседям, и, в конце концов, появляется коллективное поведение. В таком случае плазмодий ползет к источнику питания, наличие которого он учуял, либо, наоборот, избегает света, а также различные неприятные вещества, такие как соль.

Ни растение, ни животное, ни гриб. Это капля!

ОДРИ ДЮССЮТУР, «Капля»

Этот суперорганизм легко и эффективно захватывает новые территории во многом благодаря несложному принципу принятия решений. В результате он может охватить площадь размером вплоть до двух квадратных метров.

Подобное распространение происходит не с целью захвата территории, а с целью поиска пищи. Слизевик всегда старается быстро покинуть тупики или неплодородные места, причем навсегда. Это возможно потому, что эти организмы оставляют после себя прозрачную слизь на земле, что служит почти невидимой пометкой о том, что на эти территории снова приходить не стоит. Гель в данном случае используется как внешняя пространственная память. Улитки тоже используют такой механизм, когда им нужно с помощью собственного слизистого следа заново найти дорогу домой в непроглядной приливной зоне.

Анализ эффективности такие организмы проводят максимально точно. Даже в запутанных лабиринтах лаборатории они легко находят свою цель. В ходе другого эксперимента японские ученые поместили плазмодий на точку, обозначающую Токио на карте, и положили еду на точки, обозначающие маленькие города вокруг него. Вскоре многоголовый и многоликий организм выработал наиболее короткий и тем самым наименее трудозатратный маршрут между этими точками. Таким образом, созданная им слизистая сеть почти полностью повторяла железнодорожную схему Токио, вырабатывавшуюся годами. Наш собственный мозг – это сеть из нейронов, имеющая определенную структуру. Другие системы, среди которых и упомянутый выше слизевик, склонны меняться, функционируя, как следствие, без четких соединений. Многие ученые в этой связи используют термин «жидкий мозг». Physarum представляет собой биологический компьютер, что делает его интересным предметом исследования для ученых, занимающихся искусственным интеллектом и его новыми алгоритмами.

Рисунок 25. Диалог из культового комикса Дэвида Микелайни «Веном: Планета симбиотов» из серии «Человек-паук», 1995

Можно предположить, что теперь мы знаем гораздо больше о слизевиках, но остается одна проблема: их сложно классифицировать. В том же докладе, в котором Гексли жаловался на противоречивость странного гибрида, он отвергал идею разделения растений и животных, поскольку, по его мнению, все существа на фундаментальном уровне равны. А что же собой представляет сама жизнь? Без Бога и души остается лишь чисто механическое взаимодействие составных частей клетки. Этого Гексли было мало.

Он искал то загадочное качество, которое помогало бы отличать мертвую материю от живой. Эти размышления возобновили давно начавшуюся дискуссию о том, что жизнь, должно быть, появилась посредством протоплазмы. Это – то слизистое вещество, которое вязко течет внутри клетки и легко поддается наблюдению. Согласно теории о появлении жизни из протоплазмы, оно даже содержит жизненную силу, vis vitalis. Сама клетка в данном случае играет лишь неблагодарную роль резервуара или простейшей единицы протоплазмы с ядром. А вот «живой гель» играет, скорее, роль настоящего кукловода, управляющего организмом как марионеткой через слизистые нити вплоть до смерти.

О, это всего-навсего идея сосуществования клеток. Наитие – не оставлять в одиночестве прозрачно-слизистый комочек прасущества, элементарного организма, а сначала из немногих, позднее же из миллионов и миллионов таковых создавать высшие формы жизни – многоклеточное животное, крупные особи, состоящие из плоти и крови.

ТОМАС МАНН, «Признания авантюриста Феликса Круля»

Таким образом, самые маленькие единицы протоплазмы – это примитивные живые существа, такие как бактерии и амебы. По принципу лего они объединяются в более крупные организмы, а после их смерти снова распадаются на составные части для нового раунда переработки слизи. Эти вопросы довольно неожиданным образом фигурируют в романах Нобелевского лауреата Томаса Манна, прежде всего в «Волшебной горе». Иными словами, то, что было актуально в медицине и науке в период с 1912 по 1924 годы, нашло отражение и в романе.

В этом «Волшебной горе» не уступает и другое произведение – «Признания авантюриста Феликса Круля», во многом благодаря разъяснениям профессора Кукука, который разбирается в превратностях природы: «Так, уже создав млекопитающих, она [природа] допустила такую избыточность жизни, как кит величиной с два десятка слонов, – чудовище, которое не продержишь и не пропитаешь на земле, – и отослала его обратно в море, где оно теперь, гигант с недоразвитыми задними конечностями, плавниками и маслянистыми глазками, вряд ли себе на радость служит добычей китобойной промышленности».

Акцент ранней эволюционной биологии был в любом случае скорее на протоплазме как мельчайшей единице жизни; идее, на которой основывалось существование монер Геккеля, таких как Bathybius.

Все они представляли собой просто живые комочки слизи, у которых отсутствовала даже мембрана, свойственная современным клеткам. Биологи-эволюционисты, таким образом, единодушно определили их в давно существующую категорию дарящей жизнь слизи.

Существенное значение в этой теме имели работы немецкого натурфилософа Лоренца Окена (1779–1851), поскольку он соединил идею спонтанного зарождения с первобытной слизью. «Любой органический объект произошел из первичной слизи и представляет собой не что иное, как слизь в различных формах», – писал Окен в своем «Учебнике натурфилософии». Там же он утверждал: «Все органическое когда-то снова растворяется и превращается в слизь, и называется это явление так: слизь в определенной форме становится бесформенной слизью». Откуда же в таком случае появляется сама первичная слизь, из которой рождается все органическое? Согласно Окену, это морская слизь:

Источником слизи является море, оно само, а не растворение гниющих в нем веществ… Вся жизнь в море, и никакая – на континенте… Любая слизь – живая… Все море – живое… Оно волнуется, вздымается и опускается как цельный организм… И вся любовь тоже появилась из пены морской.

В Англии Окена обвинили в ереси, поскольку спонтанное зарождение жизни из морской слизи противоречит основам теологии. Но представление о живой слизи осталось как о протоплазме. Золотой эрой для изучения таинственной клеточной слизи, которую Геккель считал частью природной системы, стали 1860-е