Книга слизи. Скользкий след в истории Земли - Сюзанна Ведлих

был не единственным ученым, которого отсутствие Bathybius ставило в тупик. Первичная слизь, очевидно, создавала необходимую основу для нескольких научных дисциплин одновременно. Она выступала в качестве посредника между мертвой материей и жизнью, самой маленькой клеточной единицы, фундамента жизни, а также источника питания в поразительно густонаселенном, но беспросветном море.

Следовательно, Bathybius сделал внешнюю, достаточно враждебную среду доступной для проживания, создал жизнь и был самым маленьким общим предком высших организмов. Но откуда появился сам Bathybius? Согласно представлениям Геккеля, первичная слизь должна была генерировать жизнь из себя самой, и, возможно, подобным образом появилась и она сама.

Это отсылка к спонтанному зарождению, теории с долгой традицией, которая еще в Древнем Египте давала объяснение, почему живые существа внезапно появляются из слизи, ила и продуктов гнилостного распада. Гнилое мясо сразу начинает кишеть личинками, а гнилые фрукты – мухами. Спонтанное зарождение представляет собой постоянный процесс, в котором по мере необходимости меняется лишь состав участников.

В отличие от системы мира Птолемея, которую в XVII веке опроверг Коперник, идея спонтанного зарождения пережила научные революции в начале Нового времени и продержалась бы еще тысячелетия. Она пережила не только один эксперимент за другим, не только одного радикального мыслителя за другим, но и изобретение двигателя внутреннего сгорания, что, как отмечает исследователь в области гуманитарных наук Дарин Легу, заслуживает особого упоминания. «Спонтанное зарождение в этом смысле представляет собой последнюю веху античного научного мировоззрения», – добавляет он.

Долголетию этой теории, безусловно, поспособствовала поддержка идей Аристотеля, выдвинутых философом еще в IV веке до н. э. Его труды накладывали отпечаток на европейскую науку многие столетия, хотя работы самого Аристотеля зачастую основывались на более старых представлениях. Таким образом, он также коснулся темы спонтанного зарождения и дал теории квазинаучное объяснение. Он изучал природу, а также возникновение и воспроизводство различных организмов, которых он по собственным критериям классифицировал как более или менее совершенных. Несовершенными, по его мнению, были насекомые, улитки, угри и все другие живые существа, у которых нельзя было наблюдать ни спаривания, ни откладки яиц. Из этого Аристотель делал вывод, что такие организмы должны были появиться в результате спонтанного зарождения. В XIII веке богослов Альберт Великий назвал Солнце и звезды источниками спонтанного зарождения, поскольку те могли с помощью своего сияния придать мертвой материи форму целого бестиария. Эта сила оплодотворения была столь сильна и всепоглощающа, что в результате из камней получились жабы, черви и другие животные. Правда, некоторые из них никогда не были жизнеспособны и вынуждены были существовать в виде полезных ископаемых.

Идея спонтанного зарождения была настолько потрясающей, что нашла отражение даже в культуре, например, в опубликованных в 1726 году сатирических «Путешествиях Гулливера» Джонатана Свифта. В книге гуигнгнмы, благородные лошади, обсуждают, нужно ли стереть злых и порочных йеху с лица земли, поскольку «не будь за ними постоянного надзора, они тайком сосали бы молоко у коров, принадлежащих гуигнгнмам, убивали бы и пожирали их кошек, вытаптывали бы овес и траву и совершали тысячу других безобразий». Кроме того, ни один из йеху не знает, «были ли они порождены действием солнечного тепла на разлагающуюся тину или грязь или образовались из ила и морской пены».

Сомнительное происхождение йеху символизирует скорее отсутствие в них христианской веры, а не неблагородность их родословной. Тем не менее спонтанное зарождение охотно использовалось в качестве метафоры и научного объяснения происхождения жизни на Земле. Даже человек одно время считался спонтанно рожденным, иначе как объяснить повторное заселение Земли после всемирного потопа? В основном все же теория спонтанного зарождения относилась к низшим существам, а в XIX веке, незадолго до окончательного опровержения, уже только к микробам.

Впрочем, не только возникновение и воспроизводство видов вызывали разногласия, но и сама природа зоофитов[9]. Они считались гибридами и уклонялись от любого однозначного упорядочивания. Следовательно, не являются ли каменистые кораллы минеральными растениями, а росянки – плотоядными? Дискуссия о зоофитах усилилась с XVIII века, по мере того как в Европу завозили все больше загадочных существ, ну, или фантастических рассказов о таковых. Взять, к примеру, легенду о ягнёнке у стебля. Это был скифский ягненок, который рос у гибкого стебля удивительного дерева, пасся на поле вокруг него, но впоследствии погиб – то ли от голода, то ли от нападения волков. По легенде именно так, возможно, появился хлопок (нем. Baumwolle), название которого с немецкого дословно переводится как «древесная шерсть», отражая двойственную природу этого материала[10].

Гексли, в свою очередь, поражался еще более странному существу, которое, словно гриб, питается отмершими растениями, но может превратиться в животное, способное к движению. «Это растение или животное?[11] И то, и другое, или ни одно из них? – спрашивал он публику во время доклада в 1868 году и добавлял: – Многие склонны ко второму, предполагая, что это отдельное царство, terra nullius для всех этих видов». Сегодня мы знаем, что гибридное существо, заинтересовавшее Гексли, относится к грибоподобным организмам (слизевикам), которые, правда, не являются грибами. Эти эукариотические одноклеточные существа живут в одиночку, как и амебы, однако при определенных обстоятельствах могут объединяться в многоклеточные организмы.

Существует два варианта: если говорить о клеточных слизевиках, то в условиях недостатка пищи вплоть до двух миллионов амеб объединяются в общий слизистый матрикс. Этот так называемый грекс выглядит как бесформенный и полупрозрачный слизняк длиной всего в несколько миллиметров, который при ползании оставляет след из слизи. Грекс, правда, представляет собой лишь промежуточную стадию. После нее наконец развивается подставка с плодовым телом, из которого, в свою очередь, появляются споры для создания нового поколения амеб. Плазмодиальные слизевики, напротив, сливаются и объединяют тысячи клеточных ядер в общей цитоплазме. Этот огромный мешок, многоядерная амеба, покрытая общей оболочкой, называется плазмодием.

Physarum polycephalum («многоголовый») в лаборатории может показать, как такая своевольная многоклеточность проявляется среди, по сути, независимых амеб. Иными словами, проверяются их интеллектуальные способности, которые, учитывая отсутствие мозга, нервных узлов и нейронов, имеют почти математически точный характер. Французская исследовательница Одри Дюссютур в своей книге «Капля» описывает эксперименты, которые она провела со слизевиками. Приманкой выступали в основном овсяные хлопья, а вот горький кофеин амебы сначала обходили стороной. Затем отторжение сошло на нет, что означает, что плазмодий привык к кофеину. Более того, подобное новое поведение и отношение подопытный теперь сможет передать другим слизевикам, если будет с ними объединяться.

Что за беспощадно голодные слизистые существа, которые обмениваются опытом и информацией посредством простого смешения? Тот, кто подумал про Г. Ф. Лавкрафта и его монстров, почти угадал. Впрочем, выдуманные родственники слизевиков – это, скорее, аморфные симбиоты из вселенной Marvel, которые паразитируют на