Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

href="ch2-358.xhtml#id512" class="a">[358]. Зимой 1944/45 года на острове Родос, окруженном превосходящими британскими силами, комендант раздал своим 6 тыс. солдат 25 тыс. наклеек на посылки домой[359]. Еще в октябре 1944 года верховное командование вермахта разрешало каждому немцу, въезжающему во все еще оккупированную Северную Италию, официально обменять 100 рейхсмарок на оккупационные марки и потратить их в местных магазинах. Рейхсминистерство финансов энергично протестовало из-за нестабильной ситуации с местной валютой и состоянием снабжения и через шесть недель добилось отмены этого разрешения[360].

В июле 1943 года частные покупки, сделанные немецкими солдатами в оккупированной Франции, составили 125 млн рейхсмарок[361]. Это вызвало инфляцию, нарушило политический порядок оккупации и подорвало остатки экономической стабильности страны. Но ограничения данного процесса были просто необходимы, если оккупированную и эксплуатируемую страну затем планировалось привести в экономический порядок. Так, чиновники, отвечавшие за национальную экономику в оккупированных странах, снова и снова пытались ограничить отправку посылок полевой почтой и подвергать выезжающих и прибывающих германских солдат таможенному и валютному досмотру. Пограничники считали такие досмотры «довольно затруднительными»[362]. Они приводили к «неприятным инцидентам», к «сопротивлению и оскорблениям», а конфискация имущества зачастую «вызывала всеобщую озлобленность в войсках»[363].

По этим причинам в октябре 1940 года Геринг полностью отменил (и без того постоянно смягчающиеся) ограничения на покупки[364]. Он считал «высказанные различными сторонами опасения по поводу неминуемой “распродажи” оккупированных территорий не заслуживающими внимания». В то же время он осудил меры, «принятые для контроля ограничений на покупки и пересылку товаров» как «психологически неприемлемые». Вместо этого он распорядился разрешить германским солдатам «покупать во вражеской стране все, что они могут себе позволить, тем же образом (но и с теми же ограничениями), что и местные жители». Существующие «запреты на покупку мехов, драгоценностей, ковров, шелковых тканей и предметов роскоши» в соответствии с волей Геринга подлежали «немедленной» отмене. То же самое относилось к (до сих пор ограниченному) количеству посылок с фронта на родину (на отправку в обратном направлении всегда существовали строгие квоты).

В дальнейшем по этому поводу Геринг издал распоряжение, названное вскоре «приказом о контрабандистах»: «Ограничения на вывоз отпускниками и командированными купленных ими вещей должны быть безоговорочно сняты. Солдату должно быть разрешено провозить все, что он может унести и что предназначено для его личного пользования или пользования его близких». Кроме того, Геринг разрешил неоплачиваемый перевес еще в 200 г к и так уже бесплатной отправке посылок весом до килограмма, причем «без ограничения количества посылок»[365]. 14 июля 1942 года таможенные органы по умолчанию перестали контролировать даже посылки, вес которых значительно превышал допустимую норму[366].

В унисон со своими воодушевленными солдатами Гитлер прославлял вермахт как «самый естественный посреднический аппарат на свете, когда каждый солдат может что-то послать своей жене или детям». Летом 1942 года он настойчиво внушал гросс-адмиралу Редеру: «Если солдат присылает домой что-нибудь с Восточного фронта», то это будет «помощь, которая очень пригодится родине»[367]. Там, где против безудержного разграбления выступали отдельные офицеры и таможенники, он яростно защищал грабительские устремления своих солдат: «Да, я сейчас поступаю варварски. Но что я могу привезти с собой с востока? Сокровища искусства? Их там нет! Остается привезти или прислать лишь немного еды! И нет ничего лучшего для излишков пищи, чем достаться солдатской семье на родине»[368]. В это же время на вечернем заседании Гитлер сказал: «Отпускника надо считать идеальным и простым средством транспортировки и дать ему возможность взять с собой столько еды для его родных, сколько он сможет унести»[369].

Кейтель немедленно воплотил его слова в «приказ фюрера». Согласно ему, «с настоящего момента продукты питания, любые товары пищевой промышленности и табачные изделия, которые военнослужащие и сопровождение вермахта самостоятельно везут с собой в отпуск или в командировки с оккупированных территорий на территорию рейха, освобождаются от любого рода досмотра и конфискации»[370]. На большом заседании в начале августа 1942 года, посвященном ситуации с продовольствием, Геринг вернулся к этой теме. Согласно стенограмме, он вдруг выкрикнул в зал: «Кстати, а министр финансов тут? (Выкрик из зала: “Так точно, Рейнгардт здесь!”) Господин Рейнгардт, откажитесь от своих таможен. Они меня больше не интересуют. <…> Я предпочел бы, чтобы максимально возможное количество вещей и еды ввозилось контрабандой, чем чтобы ввозился “официальный” мизер товара из-за ваших пошлин и досмотров».

На том же заседании Геринг сделал еще более резкие заявления в поддержку роста благосостояния германского народа. Его гнев был направлен на тех оккупационных политиков, которые хотели сохранить достаточно стабильную валюту Франции, чтобы иметь возможность эксплуатировать страну в среднесрочной перспективе. Он противопоставил им принцип самообогащения: «Говорилось и о том, что солдатам ни за что нельзя выдавать жалованье и присланные родными деньги, иначе во Франции наступит инфляция. Я бы и не желал ничего иного. Пусть будет как будет. Франк должен стоить не больше, чем бумага для нужника. Только тогда Франция будет покорена так, как мы того хотим»[371].

В автобиографии одной сотрудницы библиотеки, работавшей в то время в Гамбурге, прослеживаются выгодные последствия такой политики: «У нас не было недостатка в снабжении. <…> Наши продуктовые карточки, талоны на покупку одежды и обуви по-прежнему отоваривались. Приезжавшие в отпуск мужчины все время привозили домой с оккупированных территорий мясо, вино, ткани и табак». Летом 1943 года, когда та же женщина занималась разбомбленным домом родителей в Кёльне, она видела солдат с Восточного фронта, которым дали отпуск из-за разрушения их домов: «После долгой поездки на поезде они появились здесь, груженные рюкзаками, мешками и пакетами». На Рождество 1944 года ее брат, которому в последнюю минуту перед праздником предоставили отпуск, вытащил из чемодана «целого гуся, половину поросенка и большой кусок грудинки». Там же лежали якобы полученные по сухому пайку вермахта «кофе, чай, шнапс, сигареты»[372].

После выхода приказа Кейтеля чиновники таможенной службы по борьбе с контрабандой в Киле весьма убедительно описали последствия приказа, отданного Гитлером, об отказе от всякого контроля (например, на германско-датской границе): «Не может быть никаких сомнений в том, что товары, ввозимые в экономическую зону Германии военнослужащими вермахта под видом “вещей боевых товарищей”, в основном организованно продаются из-под полы по весьма завышенным ценам. Также однозначно установлено, что военнослужащие вермахта (особенно служащие на флоте или в авиации) занимаются этим контрабандным бизнесом в больших масштабах, получая огромную личную выгоду»[373]. Для предотвращения таких жалоб в одном из спорных случаев, произошедшем на восточно-прусской границе, Рейнгардт распорядился: