Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

Для бесперебойной работы необходимо было обеспечить «внимательное наблюдение центрального банка за финансовым состоянием оккупированной территории». При этом следовало позаботиться об обеспечении «доверительного сотрудничества» для использования знаний региональных особенностей национальным банком и тем самым предотвратить потенциальные ошибки в экономической и денежной политике «местных банкиров в оккупированной стране». Этот мягкий, но целенаправленный надзор также включал контроль над частью местного банковского сектора[300]. Разумеется, использование соответствующей национальной валюты оказалось еще более выгодным, чем использование оккупационных марок: «Все психологические мотивы отказа приема денег, – говорил Хольцхауэр, – отпадают, потому что средства платежа известны и в большинстве случаев не вызывают недоверия»[301].

Вместе с тем изменившееся использование обычных денег в оккупированных странах коренным образом изменило структуру их финансового рынка. Если до сих пор речь шла о валютах, котирующихся на иностранных биржах и курсы которых можно было защитить с помощью соответствующей политики центральных банков и национальных министерств экономики, теперь они выродились в локальные средства платежа, имевшие лишь ограниченное территориальное хождение. «Любые задачи вне собственной экономики, а именно финансовые связи с другими странами» у них отняли. Введенные рейхскомиссарами регламенты валютных операций прямо запрещали национальным банкам оккупированных стран использовать свои валюты в Германии или в других (оккупированных или союзных рейху) государствах[302].

Со времен войны против Франции, Голландии, Люксембурга и Бельгии кредитные кассы также получили право хранения и распоряжения ценностями и ценными бумагами[303]. Сразу после окончания боевых действий управление по защите иностранной валюты Франции выпустило обязательный циркуляр для всех банков. Он устанавливал обязанность заявления о наличии иностранной валюты, золота, драгоценных камней, зарубежных и отечественных ценных бумаг (привязанных к иностранной валюте). Все это «не разрешалось использовать до особых указаний». Соответственно оккупационные власти ограничили доступ всех клиентов банков к их банковским ячейкам. Вначале их можно было открыть только в присутствии чиновника управления[304], которое обычно состояло из сотрудников германской таможни, следовательно – специалистов из финансового управления рейха.

Ценности в сейфах «врагов рейха» члены управления конфисковывали по собственной инициативе. По данным парижской кредитной кассы, к концу августа 1940 года управление по защите иностранной валюты захватило золото, иностранную валюту, ценные бумаги и непогашенные требования к иностранным кредиторам на сумму около полумиллиарда рейхсмарок, включая почти тонну золота, 389 тыс. швейцарских франков, 850 тыс. долларов и 800 тыс. ценных бумаг различной стоимости. Если почитать опись от 30 июня 1940 года, составленную управлением по защите иностранной валюты округа Бордо, то среди пострадавших значатся в основном еврейские клиенты, например Лихтенштерн, Лейбовиц, Гутверт, Лейбль, Бек или просто «анонимный вкладчик». Ценности доставлялись в кредитную кассу в Париже[305]. Согласно «сводке успехов» управления по защите иностранной валюты во Франции до 30 апреля 1941 года, в реальности награбленное рейхом во много раз превысило вышеназванную сумму. В числе прочего были «сохранены и конфискованы» 2,4 т золота, а также большое количество чеканного золота и бриллиантов. Общая реальная стоимость конфискованного уже оценивалась во внушительные 2,85 млрд рейхсмарок[306]. Среди конфискованного имелись и значительные по стоимости иностранные ценные бумаги с неуточненной ценой. Таким образом, только в Бельгии, Франции и Голландии с помощью управления рейха по защите иностранной валюты было отобрано (тем или иным способом) в общей сложности 53,6 т золота и «переправлено в Берлин различными кредитными кассами»[307].

От случая к случаю кредитные кассы также управляли и экспроприированной еврейской собственностью. Например, в 1942 году рейхскомиссариат восточных территорий издал директиву о «пересылке ценных предметов из некоммерческого движимого имущества евреев, врагов государства и “бесхозного имущества”». Согласно этому распоряжению ценности должны были передаваться в кредитную кассу в Риге и сдаваться там на хранение в пользу финансового отдела рейхскомиссариата восточных территорий[308]. Данные из кредитных касс, внесенные в регистрационный журнал «золотого погреба» Рейхсбанка в Брюсселе, Антверпене и Станиславе[309], говорят о том же. Поэтому Джонатан Стейнберг ошибается, считая, что предположение о поставке кредитными кассами «золота, принадлежавшего жертвам нацистских преследований» нельзя «ни опровергнуть, ни доказать»[310].

Для покупки еды в дороге при депортации евреев из Германии в лагеря смерти начальнику конвоя не выдавали внутреннюю валюту, не оплачивались рейхсмарками и обратные билеты для конвоя. В одной из телеграмм, подтверждающей вывоз 941 еврея из Дюссельдорфа и окрестностей для отправки в восточную Польшу, содержится следующее: «Итого начальнику конвоя выдано 4703 оккупационные марки»[311]. Даже расходы такого рода германский рейх перекладывал на оккупированные страны.

К августу 1941 года рейхстипография поставила оккупационных марок на общую сумму 5,4 млрд внутренних рейхсмарок[312]. Сколько банкнот было допечатано впоследствии, сейчас установить уже невозможно. Поскольку система отлично себя зарекомендовала, в октябре 1941 года Кретчман подробно проинформировал японских союзников о германских финансовых технологиях на оккупированных территориях. Вскоре после этого японские войска также получили собственные солдатские деньги – «военную иену» по образцу оккупационных марок. В Токио появился Банк развития южных территорий, который занимался валютными вопросами в оккупированной части Китая, в Корее и Индокитае, а также на Филиппинах и должен был «инициировать экономическое развитие»[313]. Спустя несколько недель после визита японской делегации в Индию группа местных политиков начала наводить справки по поводу этой валюты, «так как они ожидали от этого мобильного валютного инструмента нечто для подготовки к освобождению Индии и созданию независимой индийской агломерации»[314].

После того как весной 1941 года вице-президент Рейхсбанка Пуль превозносил кредитные кассы «как эффективные войска Германского рейхсбанка»[315], год спустя, воодушевленный «полученным в прошлом году опытом», он издал следующую директиву: «Выпуск оккупационных марок при вступлении войск на чужие территории сам по себе вынуждает финансирование денежных потребностей германских войск на оккупированной территории. Кроме того, кредитные кассы немедленно должны заняться временным финансированием клиринговых расчетов между рейхом и оккупированной страной. Таким образом, центральный банк данной страны зажимается в валютные клещи до тех пор, пока не подчинится и в свою очередь не предоставит германским войскам необходимые им деньги и клиринговые авансы в национальной валюте. При сопротивлении центрального банка или невозможности снова начать его работу создается заменяющий его эмиссионный банк рейха». Там, где чиновники государственных центральных банков бежали, вывезли золотые запасы за границу, уничтожили формы для печати банкнот и отказались сотрудничать, спешно создавались новые эмиссионные банки, как в Польше и Бельгии[316].

Далее в выводах Пуля говорится: «Перемещая вышеупомянутое финансирование германских нужд на оккупированную территорию, кредитные кассы в то же время избегают удовлетворения соответствующих финансовых потребностей за счет использования внутренней германской валюты. “Бесшумные” банковские средства и методы, с помощью которых