Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

позволяет навязывать захваченным странам оккупационные расходы и требовать соответствующие контрибуции. Но установленная немцами сумма даже отдаленно не напоминала закрепленный в статье 52 «принцип соответствия». Поэтому они вскоре отказались от надоедливой нормы международного права «как от слишком узкой и устаревшей»[264]. К этой сумме добавлялись субсидии от союзников (так называемые взносы на военные расходы), которые, к примеру, обязаны были платить Болгария, Словакия и Румыния. Ответственные за бюджет чиновники Германского рейха незамедлительно включили эти отчисления в статью оккупационных расходов[265]. В 1943 году (как будет показано в части IV) военные доходы рейха состояли в основном из средств, добытых за границей, отнятых у угнанных в плен иностранных рабочих или конфискованных у тех, кто был объявлен евреями и врагами государства. Это коренным образом улучшило финансирование войны Германией. Как уже говорилось ранее, до лета 1944 года 50 % расходов можно было покрыть за счет текущих доходов, в то время как в Первую мировую войну 87 % военных расходов финансировались за счет кредитов. «Огромное улучшение коэффициентов покрытия» было достигнуто германскими финансовыми экспертами за счет других стран.

Бернхард Беннинг, возглавлявший экономический отдел Reichskredit-Gesellschaft, в 1944 году придавал большое значение «доходам от оккупационных финансовых методов». Он считал их «по сути динамичным фактором» германских военных финансов: «Помимо налоговых поступлений, статьей, значение которой постоянно возрастает, являются так называемые “прочие доходы”», – с удовлетворением отмечал Беннинг. Хотя «текущая информация по этому году отсутствует», но «недостающие цифры можно оценить». «Сенсационной можно назвать последнюю цифру в 26 млрд рейхсмарок!», недавно объявленную статс-секретарем Рейнгардтом.

Вслед за этим Беннинг пояснил, что́ входит в сводную статью «прочие доходы»: «а) так называемый административный доход, оцененный Рейнгардтом в 5 млрд рейхсмарок за 1942 год и состоящий из ряда статей поступлений, включая доходы от железной дороги, почты, Рейхсбанка, выплаты по старым займам, а также доходы фонда занятости (ранее фонда страхования по безработице); б) во вторую очередь следует назвать военный сбор с муниципалитетов, который после своего введения составлял около 1,5 млрд рейхсмарок, но затем дважды повышался и в настоящее время может оцениваться примерно в 2,5–3,0 млрд рейхсмарок. Большая часть оставшихся статей (то есть 18 млрд рейхсмарок) приходится на заграничные доходы: взнос на военную защиту генерал-губернаторства, “матрикулярные взносы” протектората и в особенности оккупационные расходы. Точная разбивка взносов по годам неизвестна, но тем не менее можно сообщить интересную цифру по Франции. В 1943 году она должна была принести около 190 млрд франков, то есть 9,5 млрд в пересчете на рейхсмарки (отсюда видно, что путем оккупации и перемещения заказов нам удалось в максимально возможной степени включить французские предприятия в собственную экономику)»[266]. Хотя в 1943 году военные расходы непомерно возросли, в начале 1944 года журнал Bankwirtschaft с гордостью резюмировал: «Доля кредитного финансирования в общих расходах рейха не увеличилась благодаря резкому росту “прочих” доходов и даже смогла снова опуститься ниже желаемого показателя в 50 %»[267].

Манипулятивно установленные обменные курсы с самого начала играли важную роль. Так, после оккупации Франции франк, курс которого ранее составлял 100 французских франков за 6,6 рейхсмарки, был установлен на уровне 100:5, то есть франк обесценился почти на 25 %. Это автоматически увеличивало реальное жалованье и довольствие германских солдат. Суммы выплачивались во франках, но рассчитывались на основе рейхсмарки (под тяжестью германской оккупации франк неизбежно упал, но даже в конце 1942 года на торгах в Цюрихе он был на 16 % выше принудительно установленного курса). Немцы проделали то же самое после установления протектората в Богемии и Моравии. Чешская крона оставалась законным платежным средством, обесценившись на треть[268]. Похожее произошло в 1939 году в оккупированной Польше, а в 1943 году – в оккупированной Италии. Там немцы понизили обменный курс лиры, составлявший ранее 100:13,10 рейхсмарки, до соотношения 10:1. Однако самой сильной была девальвация рубля СССР – на 470 % в 1941 году[269]. Разумеется, ответственные лица рейха знали, что делали, и между собой говорили, что курс рейхсмарки «слишком завышен по сравнению с европейскими валютами»[270].

Валютные манипуляции были выгодны всем, кто выступал в качестве покупателей в оккупированных странах, то есть всей германской экономике в целом и каждому солдату вермахта в отдельности. В то же время экспорт из Германии в эти страны (ставшие во многом зависимыми в результате войны) дорожал, и соответственно дешевел импорт в Германию. Поскольку в ходе войны за границу перемещалось все больше и больше заказов, а Германия импортировала все больше сырья и готовой продукции, это создавало проблему в торговом балансе, но только теоретическую. Значительная часть товаров, которые оккупированная страна обязана была поставить в Германию, оплачивалась из бюджетов оккупационных расходов явно противоречащим международному праву способом, а другая часть зачислялась на клиринговый счет в Берлине, а точнее, просто не оплачивалась.

В эпоху системы валютного контроля под клирингом понимались централизованные расчеты по импорту и экспорту. Согласно этой системе экспортеры в отдельных странах получали от государственной организации деньги в местной валюте, а получатели также платили в местной валюте в соответствующую кассу своего государства. Таким образом, взаимные расчеты между частными экспортерами и импортерами заносились на клиринговый счет, а разница через определенные промежутки времени покрывалась государством. Во время Второй мировой войны правительство Германии использовало эту хорошо зарекомендовавшую себя систему для принуждения стран-кредиторов к предоставлению беспроцентных кредитов на миллиарды рейхсмарок. Эксперты беспристрастно называли их «односторонними принудительными займами» в пользу Германии[271].

По данным кредитной кассы рейха за 10 июля 1944 года, чистая задолженность в отношении оккупированных, союзных, дружественных или нейтральных государств на 30 июня 1944 года составляла почти 29 млрд рейхсмарок. Только в отношении Франции, Бельгии и Дании накопилось около 14 млрд долгов. Ранее Голландия, генерал-губернаторство, протекторат Богемии и Моравии и даже формально являвшаяся союзником Болгария были вынуждены принять германские военные облигации на сумму почти 13 млрд рейхсмарок. Далее в протоколе говорится: «Суммарный показатель оккупированных территорий в отношении товаров и услуг (как сообщил вице-президент [Рейхсбанка] Пуль на совещании 10 июля 1944 года), согласно оценке исследовательского центра военной экономики, за первые четыре года войны достиг суммы 70–80 млрд рейхсмарок и 90–100 млрд рейхсмарок за пять лет войны. Платежи по клиринговым расчетам составили почти 1/3 суммарного показателя. Отсюда хорошо видно, насколько важна на последней фазе войны готовность оккупированных стран к оказанию услуг рейху» (см. главу «Доходы от войны в 1939–1945 годах»).

К этому моменту уже нельзя было всерьез надеяться на полное разграбление Советского Союза для погашения военных долгов Германии. Этот план, составленный в 1941 году (см. с. 253 и далее),