Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

его распоряжение таких знающих свое дело господ»[242]. Эти господа за первые несколько недель своей деятельности создали Сербский национальный банк, который вскоре выпустил новую валюту – сербский динар[243]. Простым запретом на использование наличных денег удалось также переправить накопленную наличность в банки и зачислить ее там в новой валюте. Таким образом, на начальном этапе немцы смогли замедлить обращение денег и снизить в Германии опасность инфляции военного времени.

Как и везде, в оккупированной Польше постоянно увеличивался так называемый военный сбор (также называемый «сбором на военную защиту генерал-губернаторства»)[244]. Поскольку собранных за 1941 год средств министру финансов было недостаточно, то весной 1942 года он задним числом увеличил принудительный сбор со 150 до 500 млн злотых, а затем установил его на уровне 1,3 млрд злотых на 1942 год. На 1943 год министр финансов потребовал уже 3 млрд[245]. Статс-секретарь Рейнгардт всячески стимулировал своих чиновников, выступавших против «тактики промедления» генерал-губернаторства, комментарием к указу на полях: «Расслабляться нельзя!»[246] Кроме того, вермахт подсчитал оккупационные расходы, оценив при этом численный состав войск в 1942 году в 400 тыс. солдат и около 100 млн злотых в месяц на их содержание, хотя в стране находились лишь 80 тыс.[247] Он использовал пятикратно завышенный доход от использования оккупационных марок «для покрытия своих потребностей в продуктах питания и других товарах», вследствие чего население Польши страдало от острой нехватки зерна, картофеля, мяса и других предметов первой необходимости[248]. Тем не менее до конца 1942 года рейх выставил генерал-губернаторству часть этих и некоторые другие расходы на сумму 3,5 млрд рейхсмарок. О реальной сумме сборов не могло быть и речи, и Рейхсбанк небрежно заметил, что «окончательный спор с генерал-губернаторством можно спокойно отложить до окончания войны»[249].

Во время Второй мировой войны Германия обложила Европу беспрецедентными оккупационными расходами и контрибуциями, а также принудительными кредитами и так называемыми «матрикулярными взносами»[250]. Контрибуции очень быстро превысили последний бюджет мирного времени оккупированной страны, обычно более чем на 100 %, а во второй половине войны они были выше уже почти на 200 %. Так, в январе 1943 года министр финансов потребовал «передать рейху две трети бюджета генерал-губернаторства». Главы германской администрации в оккупированной Польше сразу же пожаловались, что такая дань «сделала бы невозможным любое дальнейшее развитие страны даже в мирное время». Но рейхсминистерство финансов настаивало на рассмотрении такого масштабного вклада в военные расходы как «разумного на данный момент»[251]. Когда весной 1944 года все больше и больше заводов по производству вооружения перемещалось в оккупированную Польшу (из-за усиливающихся бомбардировок германских заводов), все затраты на их строительство и производство продукции должны были покрываться там, так как министр финансов не желал отступать от «ранее защищаемого им принципа», чтобы все понесенные в ГГ (генерал-губернаторстве) расходы, «оплачивались там же»[252]. Германские финансисты говорили о «растущей финансово-экономической доходности» оккупированных стран «в ходе стимулирования местной экономики и применения новых методов налоговой политики»[253].

Так, закупки германских компаний по производству вооружения и импортеров продовольствия составили почти четверть текущих оккупационных расходов во Франции, сюда же относились и личные покупки солдат, которые старший военный интендант Парижа оценил в июне 1943 года еще на одну четверть от общей суммы. К менее бросающимся в глаза, но в целом заметным технологиям угнетения относились и отдельные распоряжения: например, по желанию главного интенданта вермахта установка всех без исключения зубных протезов военнослужащим (в том числе золотых коронок и мостов) подлежала возмещению из бюджетов соответствующих стран[254]. Немцы манипулировали валютой, оплачивая авианалеты на Англию с территории Франции франками, насколько это было возможно, а также строили базы подводных лодок и огромные бункеры на побережье Атлантики на французские деньги. Все это не имело никакого отношения к военному контролю над Францией: около 75 % оккупационных расходов должны были считаться контрибуциями, хотя в итоге они не служили целям по обеспечению оккупированной территории[255]. В конце 1941 года французский переговорщик безуспешно сетовал: «Кстати, выплачиваемые для покрытия оккупационных расходов суммы часто (и в значительной степени) служат для покрытия расходов, не имеющих ничего общего с содержанием войск»[256].

В первой половине 1944 года ежемесячные оккупационные расходы в Дании составили около 86 млн рейхсмарок, более чем в три раза превысив сумму 1941 года[257]. Около четверти суммы было использовано на расходы на персонал, остальное – на «материальные расходы», особенно на «строительные проекты и закупку продовольствия в стране»[258]. Дания служила вермахту продовольственной базой для его войск в Норвегии и отчасти – в Германии. Так, в 1942 году верховному командованию сухопутных войск в Норвегии было поставлено более 22 тыс. голов крупного рогатого скота, 17,5 тыс. свиней, 2870 т масла, почти 500 т варенья, 800 тыс. яиц, около 3000 т фруктов и овощей, и это лишь самые важные позиции. Кроме того, «наряду с обеспечением снабжения германских войск в стране, в Германию вывозилось значительное количество живого скота (крупного рогатого и свиней), масла, сыра, яиц и морской рыбы»[259].

Например, в Дании (и, конечно, в других местах) содержание детей, рожденных от связей между германскими солдатами и датскими женщинами, оплачивалось именно из оккупационного бюджета[260]. В 1940/41 году немцы систематически размещали в Нидерландах заказы по германо-советскому торговому соглашению. Его объем составлял 60 млн рейхсмарок и соответствовал 350 тыс. т зерна, ежегодно поставляемого в Германию из Советского Союза. Поскольку заказы в Голландии должны были оплачиваться из бюджета оккупированной страны, то местный министр финансов распорядился продать зерно для этих нужд. Таким образом он смог добавить 60 млн рейхсмарок в статью «общие административные доходы» военного бюджета и впоследствии покупать на них новые танки, оружие и самолеты[261].

Эмиссионный банк в Польше должен был доставлять все обнаруженное там золото в берлинский Рейхсбанк. Эквивалентная ему стоимость формально зачислялась в счет долга генерал-губернаторства. То же самое происходило и со всей иностранной валютой[262]. Для покрытия имеющихся отчислений в пользу рейха оккупационное правительство в Кракове повысило земельный налог, ввело новый общегражданский налог, резко увеличило подоходные сборы и реализовало имущество, принадлежащее евреям и полякам, объявленным врагами государства. Вместе с тем это никогда не применялось по отношению к немцам, проживающим в оккупированной Польше. Повышение налогов коснулось только поляков, немцы же не платили вообще никаких сборов, если их годовой доход на превышал 8400 злотых[263]. Они жили (с налоговой точки зрения) гораздо лучше, чем в рейхе.

Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны теоретически