Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

ночь”. Обычные люди могут писать домой, что уже “заработали” тысячи. Другие хотят использовать свои барыши на Украине для покупки автомобилей и недвижимости дома. В стиле нуворишей женщинам покупают драгоценности и дорогие меха. Авторы писем рассказывают об огромных прибылях такого бизнеса на Украине. Дешевая бижутерия продается с наваром 1000 %. Говорилось и о том, что за спички можно получить “шесть метров” (рейхсмарок) и избавиться от поношенного костюма за 600 с лишним рейхсмарок. В некоторых письмах читаем неприятный жаргон спекулянтов. Один автор уверяет, что умеет “хорошо организовывать”, другой рассказывает, как снова “провернул одно дельце”, и хвалит свой “мозг” при проведении всех своих темных делишек. В одном из писем передано впечатление автора обо всех этих вещах: “Но самая важная задача всех, кажется, состоит в облегчении жизни себе и своей семье, скупке как можно большего количества продовольствия и отправке его домой. Во всяком случае, в этой сфере творятся действительно масштабные вещи. Товарообмен и контрабанда идут полным ходом, и то, что раньше делали евреи, теперь (в значительно более совершенной и организованной форме) практикуется “арийцами””.

Коррупция тоже распространяется с Украины в рейх. Поставки товаров с Украины служат основой новой незаконной торговли на родине. Как сообщается в многочисленных письмах, часто вовсе не используемые семьей посылки с яйцами обмениваются на другую дефицитную пищу и иные товары. Люди отправляются в спекулятивные поездки с украинским подсолнечным маслом по деревням. За товары с Украины нелегально приобретаются отрезы на костюмы. Даже для взяточничества используется товар, а не деньги. При отправке 500 яиц получательница (явно имеющая погоны) предупреждается о необходимости отдать служащему службы занятости 100 из них.

Все это соответствует твердому общему суждению, часто встречаемому в письмах: Украина – рай для спекулянтов. Немцев в экономических ведомствах и гражданской администрации Украины прозвали “восточными гиенами”»[393].

Подробности документа ведут прямо в воображаемый колониально-политический мир вождя всех этих «арийцев». В своих застольных беседах Гитлер не раз упоминал, как надо обращаться с «аборигенами» на востоке: «Мы снабдим украинцев платками, стеклянными бусами и всем тем, что нравится колониальным народам»[394]. Посланнику состоящей в союзе с Германией Хорватии, имеющей переходную экономику, он описал возможности сбыта устаревшего промышленного хлама на советских территориях: у людей там «не было даже самой элементарной посуды, самых простых домашних приборов»[395]. Летом 1942 года Гитлер описал в своем видении будущего то, что его люди (пусть и ради собственной выгоды) уже энергично практиковали: «Во время сбора урожая в каждом крупном районе мы создадим рынки, куда будем свозить старые и бракованные товары. На тех же рынках будут продаваться зерно и фрукты. Тот, кто что-то продал, сможет сразу закупиться… Самый дешевый и яркий ситец там уходит просто чудесно»[396]. После беседы с Гитлером рейхскомиссар Украины гауляйтер Кох поведал о германской торговой политике: «…для местного населения достаточно хороши и самые безвкусные товары»[397]. Такими заявлениями Гитлер, подобно атаману разбойников, воспевал мало скрываемое желание своих разнузданных солдат и оккупационных чиновников обогатиться как можно больше.

Небюрократическая экстренная помощь

В то время как на востоке все еще думали о волшебной стране обмена и покупок, гражданскому населению в северо-западных городах рейха было не до того: с каждым днем все отчетливее ощущалось британское превосходство в воздухе. В течение нескольких недель оперативная помощь жертвам бомбардировок приобрела первостепенное значение во внутренней политике. Вспоминая то время, гауляйтер Гамбурга Карл Кауфман хвастался, что в сентябре 1941 года «после сильного авианалета обращался к фюреру с просьбой о переселении евреев, чтобы можно было предоставить их квартиры какой-то части пострадавших от бомбардировок».

Под прессом таких аргументов осенью 1941 года Гитлер решил депортировать германских евреев еще во время войны, а не после победы, как предполагалось ранее. По словам Кауфмана, «фюрер немедленно пошел навстречу моему предложению и отдал соответствующие приказы о вывозе евреев»[398]. На Ванзейской конференции 20 января 1942 года Рейнхард Гейдрих подробно упомянул о «жилищном вопросе и других социально-политических нуждах» в расчете на немедленную депортацию евреев.

4 ноября 1941 года глава финансового ведомства Кёльна заявил, что «21 октября в его округе начато выселение евреев» именно с «целью освобождения квартир для пострадавших в результате авианалетов в Кёльне и Трире». Мероприятие «постепенно продолжается и расширяется»[399]. И действительно, место жительства было важным критерием для последовательности начавшихся в октябре 1941 года масштабных депортаций германских евреев. Первыми были депортированы те, кто проживал в пострадавших от авианалетов северных и западных городах Германии. Так, в октябре из Берлина, Кёльна, Франкфурта-на-Майне, Гамбурга и Дюссельдорфа в Лодзинское (Лицманштадтское) гетто было вывезено 8 тыс. евреев. Десять дней спустя последовала вторая волна, которая повторно (и преимущественно) захватила евреев из пострадавших от бомбардировок и находившихся под их угрозой городов – было депортировано около 13 тыс. человек из Бремена, Гамбурга, Берлина, Билефельда, Мюнстера, Ганновера, Дюссельдорфа, Кёльна, Касселя и Франкфурта-на-Майне. Их отправили в Ригу, Ковно и Минск[400].

Сразу же после первых депортаций из Кёльна глава финансового ведомства распорядился, чтобы не только жилая площадь, но и «предметы домашнего обихода депортированных евреев <…> приносили пользу пострадавшим от авианалетов»[401]. Глава финансового ведомства Вестфалии, находившийся в подвергаемом сильным бомбардировкам Мюнстере, также потребовал от своих чиновников контроля над тем, чтобы «вещи (особенно текстильные изделия и мебель) попали в нужные руки, то есть пострадавшим от бомбардировок, молодоженам, членам семей погибших и т. д.»[402]. По настоянию Йозефа Геббельса (по совместительству гауляйтера Берлина) склады столицы рейха накапливали имущество депортированных «для предоставления пострадавшим от бомбардировок согражданам и резерва на случай возможного будущего урона»[403].

В начале ноября 1941 года министр финансов распорядился о немедленной как можно более выгодной продаже «еврейской собственности», лишь слегка затронув проблемы авианалетов, в основном упоминая «быстрые дополнительные доходы». Но уже летом 1942 года ситуация изменилась. Отныне повсеместно «при реализации обстановки квартир» депортированных евреев «предпочтение следовало отдавать пострадавшим от налетов». Обер-бургомистров призвали на всякий случай хранить в резерве экспроприированные предметы домашнего обихода. Но перед этим они должны были выплатить их оценочную стоимость в казну[404]. Помимо пострадавших от бомбардировок, получить долю отобранного у евреев пытались самые разные учреждения: городской сиротский приют в Кёльне за 1860,50 рейхсмарок приобрел мебель еврейского детского дома, не остались в стороне и обитель сестер милосердия – больница Святой Марии, музыкальная академия и городская публичная библиотека. Частные лица, принадлежавшие к обеспеченной социальной прослойке, могли купить рукописи стихов Рильке или оригинал партитуры «Реквиема» Моцарта. Люди победнее приобретали конфискованные пару