Трансатлантическая кошка - Екатерина Паршукова

Мы пролетели почти половину маршрута, периодически передавая друг другу управление. Летели над кучёвкой, сквозь которую был виден океан, ветер нам благоволил, прогноз погоды радовал, и даже датчик топлива не очень часто выпендривался. Вдруг в наушниках что-то пискнуло, а на центральной панели внизу моргнула фиолетовая лампочка.

Через пару минут она снова моргнула.

– Илюх, что это?

– Кажется, это лампа помпы гидросистемы. Она загорается, когда идет подкачка давления. Посмотри в руководстве по лётной эксплуатации.

Я вытащила из кармана небольшую книжку в коричневом коленкоровом переплете:

– Да, по описанию она. Что ей не нравится?

– Давление, видимо, просело.

В Глассэйре шасси подтягиваются под крылья самолёта гидроприводом и удерживаются там за счёт давления жидкости в системе. То есть система всё время находится под давлением, но это давление создаётся помпой только в момент уборки шасси, а потом просто существует там, пока мы его не стравим. Когда мы нажимали рычаг выпуска шасси, давление в системе перераспределялось, и они сначала под своим весом опускались вниз, а потом уже дожимались помпой до штатного положения в замках.

Пока я читала руководство, лампочка моргнула ещё раз. Илюха напрягся:

– Не нравится мне это. Она начинает моргать всё чаще. Засеки по секундомеру, пожалуйста.

Я включила секундомер на наручных часах. Частота действительно увеличивалась. Теперь лампочка мигала раз в двадцать секунд.

– Что это значит? – спросила я.

– Это значит, что давление падает, раз помпа вынуждена его постоянно подкачивать. Где-то в системе утечка. Если давление упадёт до уровня, когда оно не сможет держать вес шасси, мы имеем шансы получить вывалившиеся колеса. Посмотри в документах максимальную скорость, с которой можно лететь с выпущенными шасси.

– Так вон у тебя белый сектор отмечен на указателе скорости – 100 узлов же.

– Посмотри на всякий случай. Кто его знает, откуда сюда этот указатель воткнули – они же универсальные.

– В книжке пишут те же 100 узлов.

– Хреново. Возьми управление, я карту гляну.

Илья водил пальцем по карте, измеряя расстояния, вбивал цифры в калькулятор на телефоне и бормотал:

– Если они таки выпадут, допустим, мы выпустим закрылки, чтобы полегче было держаться до срывных режимов, то есть лететь мы будем вот с этой скоростью. Получается… ничего хорошего не получается.

– Я правильно понимаю, что если они выпадут в ближайшие полчаса, то с этой скоростью дальности у нас не хватит ни до одного из берегов. Возвращаться бессмысленно, а до того берега еще далеко. И никаких аэродромов больше нет – Трондхейм ближайший.

– Правильно, – вздохнул Илья.

– Что делать будем?

– Пока летим. Всё равно ничего сейчас сделать не получится. Если жопа все-таки случится, будем тянуть как можно ближе к берегу, к людям и кораблям. Попробуем запросить по радио, где находятся корабли – так чтобы не у берега в скалы садиться, но при этом поближе к людям со спасательными шлюпками.

Следующие полчаса мы молчали и прислушивались к каждому шороху снаружи самолета. Лампа гидросистемы продолжала мигать в прежнем режиме – раз в 17—20 секунд. Мы пролетели еще 100 миль, ситуация не изменилась, но с этого расстояния мы уже дотягивали до берега, даже если бы шасси вывалились у нас прямо сейчас. Я почувствовала, как немного расслабилась спина. Смотрю, и Илюха заулыбался.

Ещё через час мы увидели землю. Илья включил ATIS, прослушать информацию об обстановке на аэродроме.

– Ой, какой ветер рваный, – поморщился Илья, – швырять нас будет просто нещадно.

– Ладно, первый раз что ли. Справимся.

Взлётно-посадочная полоса находилась внутри фьорда и представляла собой три километра великолепного асфальта международного аэропорта. Нас швыряло, как пёрышко, из стороны в сторону, посадка получилась жестковатой, но терпимой. Машинка с надписью «Followme» встретила нас на съезде с полосы и проводила на стоянку для Авиации общего назначения. Как и в большинстве международных аэропортов, он находился на отшибе, далеко от терминала. Зато здесь было своё маленькое здание с комнатой отдыха, туалетом и компьютером. Ещё дальше, в конце рулёжки, стояла крохотная автоматическая бензоколонка с терминалом для оплаты картами.

Илья лазал по самолёту, я считала погоду по маршруту до Таллина. Нам оставался всего один перелёт!

– Кажется, нашёл! Вот здесь одно из соединений ослабло, причём, зараза, как раз у меня в ногах. Я ещё удивлялся, чем я успел так штанину комбеза намочить. – Илья вытер руки тряпкой и полез за сиденья. – У меня тут какой-то минимальный инструмент в наборе был. Сейчас затяну штуцер и долью жидкость в систему. До Таллина нам хватит, а там уже в ангаре спокойно все трубки перетряхнем. Судя по всему, их давно никто не обслуживал. Что там с погодой?

– По низам облака, но тонкий слой. До полутора километров. Примерно как в Акурейри было. Отсюда выскочим на три километра и над ним пройдем. На границе Эстонии он заканчивается, и в самом Таллине уже чисто.

http://transatlantic.free-sky.ru/part19.html

– Ладно, давай заправимся. Мне ужасно не хочется лишний раз разрешение на запуск и руление просить. Сможем мы на руках до заправки самолёт дотолкать?

– Давай. Он не очень тяжёлый.

Мы оттолкали самолёт к колонке, залили бензин и вернулись обратно на стоянку. Пока катили самолёт, на соседнюю рулёжку выехал легковой автомобиль, раскрашенный фирменными цветами аэропорта. В центре рулёжки машина остановилась, из неё вышел мужчина в тёплом камуфляжном костюме, достал толстую трубку, положил как базуку на плечо и выстрелил. Хлопок отразился от скал и многократно усилился.

– Что это, Илюха, – вздрогнула я.

– Думаю, птиц разгоняют. Помнишь, информатор ATIS давал предупреждение о скоплении птиц в торце полосы?

– Да, было такое. Как интересно! – пока я озиралась по сторонам, выглядывая птиц, мужчина уже убрал трубку на заднее сиденье автомобиля и уехал.– Вот же работа у людей: ездить и стрелять в воздух!

– Ну что, всё готово, – сказал Илья, – Садимся и запрашиваем запуск? Темнеет быстро. В Таллине уже ночью садиться будем.

– Давай. Пока погода вроде ничего. Вон, между облаками даже небо и звёзды видно местами.

– Ладно, главное ещё раз пережить эту болтанку на взлёте – дальше будет спокойнее.

Подарок океану

Мы залезли в кабину, закрыли двери и запустили двигатель. Быстро зачитали контрольную карту, затянули ремни, придавливая себя тугими полосками к сиденьям, чтобы не стукнуться обо что-нибудь в болтанку, ожидавшую нас на взлёте. Темнело. Мы торопились застать остатки дневного света. Уже понимали, что маршрут почти целиком будет в ночном небе, и всё равно торопились. Взлёт запросили по стандартной схеме.

Почти сразу после взлета диспетчер начал нас векторить.

– Эх, не получится в разрывах выскочить, диспетчер нас прямо в облако ведёт, – проворчал Илья, выслушав указания Башни, и вытянул маленькую ручку внизу панели, – Давай-ка сразу обогрев ПВД включим.

– По прогнозу там облака толщиной всего метров триста, ну пятьсот от силы. Выскочим быстро.

Мы вошли в облако и уставились в приборы, ожидая, пока белая пелена за окном не рассеется. Две минуты, три минуты, пять минут…

– Ничего не понимаю, мы уже девяностый эшелон проскочили, а облако не заканчивается, – я крутила головой, пытаясь увидеть хоть какое-то подобие просветов.

– Такое ощущение, что диспетчер засадил нас в самое большое из них. Десять тысяч футов высоты.

– Илюха, кажется, у нас чем-то горелым пахнет. Ты не чувствуешь? Или меня глючит…

Илья втянул носом воздух:

– Нет, не глючит. Пахнет. Как проводкой палёной. Черт! Быстро выключаем всё лишнее, что у нас тут из электрики включено, – Илья щёлкал кнопками на панели, – радио оставляем. Катён, быстро осматриваемся – дым, пламя, повышенная температура, что-нибудь.

– У меня ничего. Только запах. И он усиливается.

– С моей стороны тоже ничего. Плохо. Значит, под капотом возгорание может быть. А это ещё что?!

Я повернула голову и увидела черную пустоту в том месте, где ещё минуту назад светился зелёный экран