Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

Я тебе даже больше скажу: я недавно съездил в Пушкинские Горы, посмотрел там все своими глазами и обходил своими ногами, и вот какое соображение в голову мне пришло. Изначальный прототип Ленского – Алексей Вульф. Владимир Ленский, как мы помним, прискакал во вторую главу романа прямиком из Геттингена. То же самое проделал и Алексей Вульф, ко времени написания второй главы (1823) – как раз восемнадцатилетний. Только не из Геттингена, а из Дерпта. Впрочем, черт сходства между пылким романтическим поэтом и довольно заурядным юношей, скоро обнаружившим черты разве что незаурядного циника и бабника, не так уж много. Что дало повод сближать Ленского с Кюхельбекером и т. д. Но напоминание, так сказать, о генетической первооснове Ленского дает простой ответ на мучающий старшеклассников (и особенно старшеклассниц) вопрос: почему влюбленный Владимир давно уже не сделал предложение Ольге? Потому что прототипы сестер Лариных – сестры Вульфа. У него действительно был полноценный роман со сводной сестрой Александрой Осиповой (падчерицей его матери от первого брака ее мужа) – той самой Алиной, которую Пушкин тщетно умолял «притвориться» влюбленной, уверяя, что «он сам обманываться рад». Биологически это не инцест, общих родственников у них не было, но, разумеется, о браке никто и не заикался.

Пушкин, для которого Ленский, Ольга, старушка Ларина говорили – в прямом смысле – голосами Вульфа, Александры, Прасковьи Александровны, – просто не мог себе представить сцену сватовства. «Не билось», как сейчас сказали бы.

ГС:

Осиповых часто навещала Анна Петровна Полторацкая, племянница Осиповой. В 16 лет ее выдали замуж за генерала Ермолая Керна, который был старше ее на 35 лет. Родив мужу трех дочерей, две из которых рано умерли[68], Анна Петровна начала подолгу отлучаться из гарнизонов, где он служил, а к 1827 году разъехалась с ним окончательно. В то время это было моветоном, и генеральша Керн стала «отверженной».

МВ:

И именно тогда, в феврале 1828-го, Пушкин смог наконец «поставить галочку» в «чек-листе» своего «донжуанского списка». Я говорю нарочито цинично, потому что сам Пушкин оповестил об этом в письме Соболевского еще циничнее.

ГС:

После смерти Ермолая в 1841 году она в 1842-м повторно выйдет замуж.

МВ:

Да, причем в отношении возрастов, так сказать, вышибла клин клином: муж был моложе ее на 20 лет. И брак фактически начался, когда ей было 36, а ему 16. Но, к изумлению, оказался довольно счастливым, хоть и очень трудным в финансовом плане. Но мы от этого только выиграли: в 1865 году Анне Петровне пришлось продать письма Пушкина – по пять рублей за штуку. Но это уже сильно выходит за рамки нашей истории.

Но рассказ об Анне Петровне я хочу закончить рассказом о ее бабушке.

ГС:

Бабушке?!

МВ:

Вот видишь, ты тоже ничего про нее не знаешь. А между тем Агафоклея Александровна Полторацкая (1737–1822) – одна из самых необыкновенных русских женщин XVIII века, вообще-то не бедного на необыкновенных женщин. Выданная замуж в 14 лет за вдовца девятью годами ее старше, профессионального певца (императорского певчего, впоследствии регента Императорской капеллы), она стала матерью двадцати двух детей (из которых выжили двенадцать – но это просто огромная семья!), завела в своем поместье прибыльнейшее винокуренное производство – а ты ж понимаешь, что водочный бизнес во все времена – очень жесткий бизнес. А кроме того, последние годы, после неудачного дорожного происшествия (опрокинулась коляска), она провела в постели, не то парализованная, не то переломанная. Но не выпускающая из рук нити правления. Кажется, что это три варианта судьбы. Но это реальная судьба одного человека. Но Агафоклее Александровне никто не посвятил «Я помню чудное мгновенье…», и никто про нее не помнит. Деловая хватка дает богатство, богатство может продлить жизнь, а искусство дает жизнь вечную. К нему и обратимся.

Новая поэтика

ГС:

В Михайловском в это время меняется мироощущение Пушкина. Романтическая увлеченность южного периода – Байрон, изгнанничество…

МВ:

…дикие красоты Кавказа…

ГС:

…дикие красоты Кавказа, цыгане и так далее. А теперь явилась поэзия нового образца.

МВ:

Поэтика!

ГС:

И даже не поэтика, а способность видеть красоту в том, в чем не только ты, а никто ее не находил.

МВ:

Просто смотри начало «Графа Нулина»:

Кругом мальчишки хохотали.

Меж тем печально, под окном,

Индейки с криком выступали

Вослед за мокрым петухом;

Три утки полоскались в луже;

Шла баба через грязный двор

Белье повесить на забор;

Погода становилась хуже;

Казалось, снег идти хотел…

(Т. 4. С. 171–172)

ГС:

Пушкин обнаруживает новую для себя поэзию в обычном доме. Он открывает, что есть чем наслаждаться без Кавказа и без гор.

МВ:

Наслаждаться не в смысле комфорта – свежих сливок и пуховой перины, а наслаждаться – в смысле искать и находить в этом источник вдохновения.

ГС:

Да. У Лотмана я встретила такое любопытное противопоставление: романтизм – это господство позы: чтобы волосы развевались, чтобы шквал и ветер, и все по формуле: «А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой». Пушкин же обнаруживает для себя поэзию того, что называется бытовым поведением. Лотман так сформулировал эту мысль: «Прозаическое поведение обыденно, естественно и находится в соответствии с поведением других людей»[69]. Позже это будет уже очень сильно влиять на самом деле на многие решения Пушкина. То есть находить соответствие с поведением других людей.

МВ:

Но я все-таки хочу подчеркнуть. Я не зря стал рассказывать про свою первую поездку в Михайловское, про поразившую меня красоту. Я тогда побывал в Пскове, Изборске, Великом Новгороде, Печорах. Больше всего меня Изборск поразил. Это невероятные красоты совершенно другого рода, это северная, варяжская Русь, которую мы знаем, например, по картинам Рериха догималайского периода. Это совершенно другая эстетика, и она по-своему тоже величественна. И, конечно, для Пушкина такой резкий переход от юга России оказался очень полезным, очень сильно расширил его представление о том, что можно делать в литературе и как это делать. Повторяю: гению все на пользу.

Как он стал первым поэтом России

ГС:

В это время очень хорошо пошли издательские дела. 30 декабря 1825 года, это уже после восстания декабристов,