Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

что просторные каменные дома, в отличие от тесных деревянных, трудно протопить. Был в ней такой, что называется, трагический надлом, на который, видимо, поэт и среагировал.

Джордж Доу

ЕЛИЗАВЕТА КСАВЕРЬЕВНА ВОРОНЦОВА (урожд. БРАНИЦКАЯ, 1792–1880). 1820

Жена Михаила Семеновича Воронцова; считается, что именно ей Пушкин посвятил стихи «Сожженное письмо», «Ненастный день потух…», «Желание славы», «Всё кончено: меж нами связи нет…»

ГС:

Ей посвящено две строфы. Одна из них, игривая, вошла в «Евгения Онегина»:

А ложа, где, красой блистая,

Негоциантка молодая,

Самолюбива и томна,

Толпой рабов окружена?

Она и внемлет и не внемлет

И каватине, и мольбам,

И шутке с лестью пополам…

А муж – в углу за нею дремлет… (Т. 5. С. 178)

Другая же, которая в «Онегина» не вошла, звучит как оплакивание:

Я не хочу пустой укорой

Могилы возмущать покой;

Тебя уж нет, о ты, которой

Я в бурях жизни молодой

Обязан опытом ужасным

И рая мигом сладострастным.

Как учат слабое дитя,

Ты душу нежную, мутя,

Учила горести глубокой (Там же. С. 450).

Второе сильное одесское увлечение Пушкина – Елизавета Ксаверьевна Воронцова, жена Михаила Семеновича…

Эдуард Вильгельм Бинеман

ВЕРА ФЕДОРОВНА ВЯЗЕМСКАЯ (урожд. ГАГАРИНА,

1790–1886). 1820-е

Жена поэта и друга Пушкина Петра Андреевича Вяземского, корреспондентка самого Александра Сергеевича

МВ:

И отчество Ксаверьевна указывает нам, что она была гордой полячкой, дочерью магната, то есть богатейшего аристократа Браницкого. Вышла замуж за Михаила Семеновича довольно поздно, тот тоже женился не мальчиком, ей было 26, ему 36. И их семейная жизнь поначалу складывалась вполне чинно и благородно, но, видимо, они друг от друга подустали и к моменту переезда в Одессу уже довольно холодно друг к другу относились. Хотя с 1820 по 1826-й у них родилось шестеро детей. Из которых дожили до взрослости только двое. При этом последняя, Софья, родившаяся в апреле 1825 года, – наверняка не дочь Воронцова[59]. Но чья?!

ГС:

Елизавета Ксаверьевна была старше Пушкина на семь лет, они встретились летом 1823-го, прошлой осенью ей исполнилось 30. Женщина она была образованная, просвещенная, и поэт ее заинтересовал. Но отделить домыслы и вымыслы от правды об их отношениях почти невозможно. В донжуанский список Пушкина она входит.

МВ:

Да, входит. Но мы сейчас, так сказать, испорчены сексуальной революцией и под «донжуанским списком» понимаем тех, с кем у составителя этого списка был секс. В то время это было совсем не так. В то время быть влюбленным значило много чего, не обязательно вот это самое.

ГС:

Вяземская, например, про их отношения говорит, что они были очень целомудренны и лишь с его стороны серьезны.

МВ:

С самой Верой Вяземской у Пушкина тоже были странные отношения, точнее, не то чтобы странные, но не до конца проявленные, и, видимо, никогда уже мы не узнаем, каковы они были на самом деле. С одной стороны, Вера Вяземская – жена ближайшего друга Пушкина. С другой стороны, когда это кого останавливало? С третьей стороны, Вера Вяземская – одна из тех очень немногих женщин, кроме жены[60], кому Пушкин писал письма по-русски, что для него означало признание корреспондентки коллегой или же высшую степень интимности. С четвертой стороны, может быть, Пушкин просто навязывал Вере эту интимность, которую она не готова была разделить. С пятой, она разрешала ему у себя дома «уйти на суденышко», то есть воспользоваться ее личным ночным сосудом в спальне. О чем сама же со смехом и рассказывала. В общем, у них было «все сложно».

ГС:

Отношения с Елизаветой Ксаверьевной усложняли и без того непростые отношения Пушкина с Воронцовым, и в итоге…

МВ:

Но я все-таки должен вступиться за нашего поэта. Он не стал коварным разлучником, который втерся в дом и т. д. Пушкин оказался не первым увлечением Воронцовой, и ни для кого это не было секретом. Более того: есть основания полагать, что мнимый роман с Пушкиным служил Екатерине ширмой для настоящего романа с его близким в то время другом Александром Раевским, тем самым Демоном из одноименного стихотворения. Он-то и был отцом Софьи Воронцовой.

ГС:

У Воронцова было две причины не любить Пушкина – это отношения по службе и отношения, связанные с ревностью.

МВ:

Да, и как бы Воронцов ни старался быть джентльменом, конечно, мудрено было отделить одно от другого.

ГС:

В итоге с легкой руки Воронцова находится повод для того, чтобы сослать Пушкина с юга России в Михайловское. Официально же его обвинили в том, что он атеист, придравшись к тексту одного из писем, где он писал об уроках чистого атеизма.

МВ:

«Афеизма». Который дает ему некий «глухой англичанин». Опять-таки, если поглядеть нынешними глазами, то это просто дико. Человек в письме пишет своему близкому другу, что занимается философией. И все! Не призывает к восстанию, к цареубийству…

ГС:

Это был формальный повод.

МВ:

Еще один формальный повод – «дело о саранче». В мае 1824 года Воронцов послал Пушкина как чиновника оценить ущерб, причиненный саранчой. Пушкин взял существенные «прогонные» в размере 400 рублей (то есть больше половины годового жалованья), поехал, немного потусовался и вернулся, а когда его спросили, где же, собственно, отчет о проделанной работе, он в качестве отчета сымпровизировал задней левой ногой стишок: «Саранча летела, летела и села; сидела, сидела, все съела, и вновь улетела». Стишок совершенно недостойный пера Пушкина, а в качестве отчета это, конечно, прямое оскорбление.

Тут, впрочем, вот какая штука.

Стишок про саранчу – это устойчивый пушкинский апокриф. Между тем достоверность его сомнительна, потому что он восходит к мемуарам, неточности которых в других случаях очевидны. Г. П. Сербский в статье «Дело „О саранче“» (1936)[61] доказывает, что никакого стишка не было, как не было и попытки Воронцова указать Пушкину его место чиновника, – а была лишь попытка надолго удалить слишком настойчивого поклонника своей жены – потому и такие прогоны, от которых нуждающийся поэт не смог отказаться.

Но Пушкин совершил нечто выходящее за рамки воронцовской административной логики, – прогоны взял… и вернулся через пять дней. Когда Екатерина Ксаверьевна с детьми и приглашенными гостями еще не успела уехать на дачу в Крым[62]. Потому что не терял надежды сам попасть в число приглашенных.

Пришлось