Путешествие в пушкинский Петербург - Аркадий Моисеевич Гордин

Не раз в трудные минуты приходилось пользоваться услугами петербургских ростовщиков и Пушкину. В 1830 году он взял по заемному письму у некоего полковника Л. И. Жемчужникова 12 500 рублей, и процентов по этому долгу было уплачено 1389 рублей. В 1834 году у титулярного советника И. И. Татаринова поэт занял «за указанные проценты» 4000 рублей. В течение 1836 года также «за указанные проценты» у прапорщика В. Г. Юрьева – 13 900 рублей и у отставного подполковника А. П. Шишкина под залог 12 500 рублей (к этому ростовщику Пушкин обращался и ранее, оставляя в залог столовое серебро, драгоценности и шали Натальи Николаевны).

Финансово-коммерческими операциями занимались и такие учреждения, как Государственная комиссия погашения долгов и Санкт-Петербургский опекунский совет. Последний имел в своем составе Сохранную казну, принимавшую вклады с выдачей процентов, как Заемный банк, Ссудную казну (ломбард), выдававшую ссуды от 10 до 1000 рублей под заклад вещей, и Вдовью казну для обеспечения содержания вдов и семейств после смерти вкладчиков. Но к развитию промышленности и торговли деятельность этих учреждений прямого отношения не имела.

В 1827 году было открыто в Петербурге «Первое общество для застрахования от огня домов и прочего имущества». Вскоре появилось второе такое общество, затем третье, а также общество страхования товаров, транспорта, капиталов.

Одно за другим возникали различные основанные на акционерных началах общества. К 1836 году в Петербурге их было уже более двадцати. Среди учредителей некоторых из них оказались виднейшие сановники. Около тысячи акций Второго страхового от огня общества приобрели члены Государственного совета.

На столичной бирже началась торговля акциями, «биржевая игра». Биржевые спекуляции достигли значительного размаха. Люди, мало сведущие в коммерции, скупали подряд все «ценные бумаги», не заботясь о том, приносят ли они какой-либо реальный доход. Нашлись мошенники, которые стали продавать акции фиктивных предприятий. Присвоив деньги, они исчезали. Дело кончилось разорением многих доверчивых простаков и шумным скандалом.

Воздействие «делового» Петербурга – торгового и финансового центра государства – на повседневную жизнь петербуржцев было двойственным. С ростом коммерческой деятельности эта жизнь становилась разнообразнее и напряженнее, но вместе с тем ею все больше овладевал дух меркантилизма, все явственнее тяготела над ней мрачная власть денег.

Пушкин подметил те новые черты, которые нес с собою «век-торгаш», и создал образ героя, на многие годы ставшего, по выражению ф. М. Достоевского, «самым петербургским типом» русской литературы. «Деньги, – вот чего алкала его душа!.. Ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения» – так писал Пушкин в «Пиковой даме» о своем Германне.

Представление о разрушающей людскую душу силе золота, о фигуре «приобретателя» (ведь это Пушкин подарил Гоголю сюжет «Мертвых душ») возникало в сознании Пушкина как результат обобщения бесчисленных ежедневных впечатлений, которыми дарил его огромный торговый и промышленный город.

Глава десятая

«Встает купец, идет разносчик»

И купец, и разносчик не случайно упомянуты в описании петербургского утра в «Евгении Онегине».

Торговля в Петербурге пушкинского времени процветала. Гостиные дворы и рынки. Магазины и лавки: серебряные, галантерейные, сапожные, парфюмерные, суконные, меховые, шляпные, перчаточные, сапожные, холстяных и шелковых товаров, военных вещей, мужского, женского и маскарадного платья, табачные, мыльные, писчебумажные, щеточные, ламповые и посудные, игрушечные, чайные, хлебные, кондитерские, фруктовые, овощные, колониальных товаров, водочные, виноградных вин, сбитенные… Мучные лабазы, живорыбные садки…

Сухопутные и водные пути прочно связали Петербург с внутренними губерниями страны. К старой Вышневолоцкой водной системе, соединявшей бассейны Невы и Волги, в начале XIX века прибавились две новые – Мариинская и Тихвинская. Дороги, хотя и пребывали в плачевном состоянии, местами улучшились. По рекам и каналам, по дорогам, ведущим в столицу, тянулись караваны барж, обозы с всевозможным грузом. Зерно, крупу и муку доставляли главным образом из черноземных губерний и Поволжья, мясо – с Украины, из Оренбурга и «земель казаков», то есть казахов, а также от калмыков и киргизов – оттуда большими и малыми гуртами пригоняли быков на убой; дичью снабжали Олонецкая и Вологодская губернии; рыбой – Беломорье и Астрахань, рыбаки с Псковщины и Приладожья; «хлебное вино» привозили из Лифляндии, Смоленска, Пензы…

Снабжали Петербург съестными припасами, особенно овощами, молоком, и соседние уезды. Но основная их масса шла издалека.

Склады для оптовой торговли, так называемые «буяны», находились на берегах Невы. Сальный буян – в Четвертой Адмиралтейской части. Масляный, Сельдяной и еще один Сальный – на Васильевском острове. Пеньковый буян – на Петербургской стороне.

Оптовая торговля хлебом велась на Бирже, а также в трактире «Хлебная биржа» на Калашниковской набережной. Там была главная стоянка барж с хлебом. Грубо сколоченные баржи и другие плоскодонные суда, на которых доставляли продовольствие в Петербург, после разгрузки ломали, бревна и доски пускали на дрова и плотницкие поделки – гнать пустые баржи обратно, особенно против течения, не было расчета.

Оптовая торговля мясом, маслом, яйцами производилась главным образом на Никольском рынке, овощами и фруктами – в Апраксином и Щукином дворах, скот гуртом продавали на Мытном дворе и Торговом, близ Московской заставы.

Описывая раннее петербургское утро, А. Башуцкий рассказывает: «Между тем изредка начинает быть слышим шум колес; мостовые звучат под тихим и мерным шагом больших, здоровых ломовых лошадей, которые тащат роспуски, тяжело нагруженные дровами, припасами и строительными материалами; с этим шумом смешиваются какие-то странные крики, какие-то чудные напевы, звонкие, отрывистые, продолжительные, пискливые или хриплые. Это продавцы овощей, мяса, рыбы, молочницы, колонисты с картофелем и маслом; они идут и едут с лотками, корзинами, кувшинами…»

Пожалуй, самой заметной фигурой на петербургской улице, невольно привлекавшей внимание, была фигура мужика-разносчика с подносом на голове, или с лотком перед грудью, или с тележкой, или с санками. Сотни и сотни этих «расхожих продавцов» оглашали улицы города криками:

– Сайки, сайки! Белые, крупчатые, поджаристые!

– Садовый вареный чернослив крупный! По грушу, по варену, по грушу!

– Прекрасные фиалы! Левкои, гвоздики, ерани! Купите, барыня!

– Сахарны конфекты! Коврижки голландски! Жемочки медовы! Патрончики! Леденчики! Кто бы купил, а мы бы продали!

На Садовой, на Гороховой, на Вознесенском, на Фонтанке бойко шла торговля вразнос сбитнем и апельсинами, дичью и рыбой, студнем и солеными грибами, книгами и кухонной посудой, гипсовыми бюстами греческих философов и поношенной одеждой…

В те ранние часы, когда на улицах появлялись первые разносчики, повара и кухарки из богатых домов отправлялись на рынки. Спешили туда и хозяйки, что победнее, сами закупавшие провизию.

В первой