Путешествие в пушкинский Петербург - Аркадий Моисеевич Гордин

был музей, где хранились исторические реликвии – «орудия разных родов и видов», отечественные и трофейные; модели крепостей; возок Петра I с «машиной, показывавшей самым верным способом» расстояния, которые проезжал царь; драгоценные сабли, присланные японским императором в благодарность за спасение русскими моряками экипажа японского судна, разбившегося у Алеутских островов, и многое другое.

В Новом арсенале изготовляли артиллерийское вооружение. Вдоль фасада длинного двухэтажного здания Нового арсенала, по обе стороны его главных ворот, на возвышениях стояли на лафетах старинные пушки и две мортиры. Одна из этих пушек, весящая 454 пуда, была отлита еще при Иване Грозном литейным мастером Андреем Чоховым. В двух этажах располагались мастерские. В круглом зале второго этажа, украшенном военными реликвиями, рядами стояли готовые орудия. «Вот вместилище громов российских! Вот откуда ниспосылаются перуны на поражение врагов России!» – восклицал современник.

Еще в начале 1810-х годов для производства самых тяжелых работ в Арсенале, как и в Адмиралтействе, установили паровые машины. Но это лишь незначительно облегчило тяжелый труд тысяч мастеровых, занятых изготовлением артиллерийских орудий. Рабочие Арсенала, набранные из рекрутов, жили в казармах, подчинялись военной дисциплине. С 1811 года стали им платить по 5 копеек в день, а некоторым, семейным, снимавшим квартиры в городе, – нищенские «квартирные». Служили здесь также 25 лет. Из каждых 100 рабочих ежегодно умирало 6 человек.

Казенным предприятием с необычайно тяжелыми условиями труда был и находившийся в Петропавловской крепости Монетный двор. Господа, желая особо наказать своих крепостных, посылали их туда для «исправления». Ф. Н. Глинка в своих показаниях следственной комиссии по делу декабристов рассказывал об отставном подполковнике Эссипове, который, всячески измываясь над своим крепостным человеком, затребовал его в Петербург, и здесь «господин отдал его на монетный двор, в крепость: там просидел он два месяца, как в аде».

Металлообрабатывающая и машиностроительная отрасли промышленности развивались в Петербурге медленно. С начала века до конца 1830-х годов было открыто всего десять заводов. Крупные металлообрабатывающие заводы принадлежали казне. Исключение составлял лишь большой завод предприимчивого шотландца Чарльза Берда, находившийся на левом берегу Невы, недалеко от взморья. Он был основан еще в 1792 году. Сперва завод выпускал утюги, вьюшки, камины, балконные перила, ступени винтовых лестниц, печи для сахарных заводов, валы для мельниц. Затем его продукция усложнилась. Изготовив паровую машину, которая стала главным двигателем на этом заводе, Берд перешел к производству паровых машин. За первую четверть XIX века он выпустил 130 заводских и 11 судовых паровых двигателей.

Первый петербургский казенный чугунный завод находился сперва в Кронштадте. В самом начале века его перевели на взморье, на четвертую версту от Калинкина моста по Петергофской дороге. Место было низкое, и наводнение 1824 года разрушило и новую чугунолитейную мастерскую, и другие заводские здания. При этом погибло более 150 рабочих. После наводнения чугунный завод перевели за Невскую заставу, на Шлиссельбургский тракт, и наименовали Александровским.

Во второй половине 1830-х годов у Шлиссельбургского тракта сосредоточивалась петербургская промышленность. Кроме Александровского чугунного завода, здесь находились казенный Александровский механический завод, шелковая фабрика Бинара, императорские стекольный и фарфоровый заводы и целый городок – Александровская мануфактура. Это было не случайно. Проведенный Обводный канал соединил эту местность с морем, с Петербургским портом и Кронштадтом. Сюда легче стало доставлять сырье и топливо, сюда шел хлопок из-за границы, в частности из Америки, а лен, пенька, железо – из глубины России. К тому же наличие воды благоприятствовало устройству паровых машин.

Петербургские газеты называли Александровский чугунный завод «отцом» других мануфактур. Литейная и кузнечная мастерские этого завода представлялись современникам чудом прогресса. «Везде действуют паровые машины: они приводят в движение тысячи различных орудий, раздувают огонь, поднимают тяжести, а руки человеческие дают только формы вещам, изобретенным умом, – восторженно писал В. Бурьянов. – Вошел в мастерскую, кажется, что находимся во внутренности огромных часов: повсюду движутся сами собою, разумеется от действия паровой машины, вальки, колеса, молоты, поршни, шум, стук и всеобщее движение изумляют зрителя». И все же это была типичная мануфактура, где имелись паровые двигатели, но основой производства оставался ручной труд.

Рабочий день на Александровском заводе был установлен по 14 часов в сутки, но фактически он длился 18 часов. Твердый заработок рабочего был до крайности скуден – всего 30–31 рубль в год. Непосильный труд был уделом рабочих, набранных в основном из рекрутов, перешедших из рабства у барина в рабство у казны. Рабочие не имели права уйти с завода. Самовольно ушедшие считались беглыми и, будучи пойманы, жестоко наказывались плетьми.

Не легче были условия труда и на императорском фарфоровом и стекольном заводах. Вот как описывает очевидец цех, где изготовляли зеркала: «Идем в другую палату, также имеющую вид сарая, потому что она без фундамента, на земле. Вы поражены при входе, вся палата, кажется, пылает, огненная лава разлита на досках, которые со стуком и шумом везут по сараю прямо на вас люди в черных балахонах, в черных шляпах, с распущенными полями, как у похоронных факельщиков; люди, которые от влияния сильного света кажутся какими-то страшными привидениями. Здесь производится литье зеркал. Огненная масса наливается на особенные, нарочно тут приготовленные столы, до которых она довозится на этом колесном ходу. Когда масса остынет, ее режут для делания зеркал».

В четырех верстах от фарфорового завода находилась Александровская мануфактура. «Мы видим каменный город и огромные строения, правильность и оригинальность размеров которых свидетельствуют, что это должно быть какое-нибудь мануфактурное заведение. Мы не ошиблись – это известная, знаменитая Александровская мануфактура. Ничто не может быть величественнее наружного вида Александровской мануфактуры, состоящей из множества великолепных зданий в английском вкусе, расположенных на берегу Невы в самом приятном местоположении» – так описывал житель Петербурга внешний вид этого крупнейшего в столице предприятия. Здесь трудились и жили тысячи рабочих, которые обслуживали несколько фабрик. Одна из них – бумагопрядильная – давала почти половину бумажной пряжи, вырабатываемой в России. На других пряли лен и пеньку. Ткацкая фабрика с 75 механическими и 275 ручными станками выпускала парусное «фляшское» и другое полотно – до 600 тысяч аршин в год. Были здесь и подсобные мастерские, и особая карточная фабрика. Она приносила огромные доходы, так как монопольно изготовляла игральные карты (все другие карты считались фальшивыми, и их производство каралось законом).

Александровская мануфактура находилась в ведении петербургского Воспитательного дома. Это было основанное еще в XVIII веке государственное учреждение, куда отдавали незаконнорожденных детей. Воспитательный дом занимал огромные здания на набережной Мойки между Красным и Полицейским мостами, располагал значительными средствами и обширным штатом прислуги и чиновников.

Детей туда «подкидывали» так: приносивший младенца дергал дверной колокольчик, и по его сигналу сверху спускали корзину для ребенка. Позднее просто отдавали младенцев швейцару. Каждый год приносили по