Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга - Наум Александрович Синдаловский

Вторая легенда связана с местным праздником – днем Иконы Казанской Божией Матери. Он ежегодно отмечается 8 июля. Эту икону случайно нашли уже после 1703 года в стене шведской кирки, в которую шведы, захватив Орешек, превратили старую православную церковь. Легенда утверждает, что икона была заложена в стену этой церкви русскими во время нашествия в Приневье Делагарди в 1611 году.

Во время шведского владения Орехов был переименован в Нотебург (ноте – «орех», бург – «город»).

12 октября 1702 года, в самом начале изнурительной Северной войны, в результате десятидневной осады и мощной артиллерийской бомбардировки крепость вновь была возвращена России. «Зело жесток сей орех был, однако, слава Богу, счастливо разгрызен», – писал по поводу капитуляции шведского гарнизона Нотебурга Петр I. Крепость была переименована в Шлиссельбург, то есть «ключ-город». Но в петербургском фольклоре он еще надолго останется Орешком. В начале XIX века Владимир Даль записывает поговорку: «Орешек и перцу горчае», а несколько позже появляется ее вариант: «Крепость Орешек – крепкий орешек». Как видно, первоначальное новгородское название крепости оказалось не только по смыслу, но и по душе ближе русскому человеку, чем немецкое Шлиссельбург.

Крепость Орешек

В 1944 году Шлиссельбург был в очередной раз переименован. На этот раз в рамках официальной государственной борьбы с немецким засильем в русской топонимике городу было дано имя Петрокрепость – в честь Петра I. Однако теперь уже сами шлиссельбуржцы, которые волею судьбы становились «петрокрепостными», по традиции стали называть свой город «Шлюшин». Дмитрий Сергеевич Лихачев считает, что «Шлюшин» произведено от старого шведского «Слюссенбурх».

Именно такое произношение мы встречаем в исторической песне о взятии Орешка. Песня любопытна тем, что, согласно ее содержанию, окончательное решение о штурме крепости Петр принял не по совету генералов, но по обсуждении с солдатами:

Ты злодей-злодей, ретиво ́ сердце,

Ретиво сердце молодецкое!

К чему ты ныло-занывало?

Ты беду мне, молодцу, предвещало.

Предвещало ты, а не сказало:

Что быть ли мне, молодцу, в рекрутах,

Что в рекрутах быть мне и в солдатах,

А в солдатах быть мне и в походе,

Что под славным городом под Орешком,

По нынешнему званию Слюссельбургом.

Весьма скоро шведы догадались:

Они ударили тотчас в барабаны.

Да что возговорит наш батюшка император:

«Ах вы любимые мои генералы!

Вы придумайте мне думу, пригадайте:

Еще брать ли мне город Орешек,

Иль не лучше ль от него нам отступиться?»

Что возговорят все генералы:

«Ах ты наш батюшка государь-царь!

Еще сила нам будет нада:

Что не лучше ли нам отсюда отступити?»

Что возговорит надежа государь-царь:

«Ах вы детушки мои солдаты!

Вы придумайте мне думушку, пригадайте:

Еще брать ли нам город Орешек?»

Что не ярые тут пчелы зашумели,

Что возговорят российские солдаты:

«Ах ты наш батюшка государь-царь!

Нам водою к нему плыти – не доплыти,

Нам сухим путем идти – не досягнути:

А что брать или не брать ли – белой грудью!»

Тронулося войско ко стене,

Полетели башни на берег,

Отворились вороты непродельны,

А проломаны из пушек ядрами.

Победили силу шведскую,

Полонили город надобный.

Впрочем, солдатская точка зрения на штурм крепости не единственная. Вот легенда о князе М.М. Голицыне, который во время штурма командовал гвардейцами, добровольно вызвавшимися подплыть к стенам крепости на малых судах, под непрерывным огнем противника. За штурмом Орешка наблюдал Петр I. Штурм продолжался несколько часов, на глазах царя во множестве гибли солдаты, а успеха не было никакого. Даже решительный Петр засомневался в целесообразности продолжения осады. Он послал к Голицыну гонца с требованием прекратить бой. Согласно преданию, в ответ на это Михаил Михайлович будто бы ответил: «Передай государю, что отныне я принадлежу Господу». И штурм не только не прекратил, но, если верить преданию, велел оттолкнуть от берега лодки, чтобы солдаты по слабости или малодушию не могли ими воспользоваться.

Штурм крепости продолжался день за днем, но все было напрасно. Удача, казалось, ускользала от Петра. И тогда он, если верить еще одной легенде, пошел на хитрость. Вот как выглядит эта легенда в современной записи Н.А. Криничной:

«Долго и безуспешно осаждали русские войска крепость Орешек. Царь Петр употребил все способы, чтобы поскорее овладеть твердыней. ‹…› Порешили усилить канонаду, направляя орудия преимущественно в один пункт, чтобы разбить стены и потом в образовавшуюся брешь направить штурмующие колонны.

Благовещенский собор в Шлиссельбурге

Несколько дней стреляли беспрерывно, наконец с батарей донесли, что стена разрушена. Русские возликовали и, так как дело было к вечеру, решили на следующее утро напасть на крепость.

Рано утром Петр с другими военачальниками поднялся на холм взглянуть на бреши и был поражен, увидев, что разбитые стены стоят как ни в чем не бывало, даже чуть новее стали.

Разгневался царь ужасно и хотел было всех пленных шведов предать лютой казни, но тут один из них выступил вперед и вызвался объяснить, в чем дело.

– Ваше Величество, – сказал он, – русские войска уже не раз разрушали стены крепости, но наши соотечественники каждый раз пускались на хитрость. За ночь они сшивали рогожи, красили их под цвет камня и закрывали ими проломы в стене. Издали казалось, будто и впрямь новая стена возведена…

– Хорошо же, – возразил Петр, – мы перехитрим шведов.

Он приказал пленных отвести в место, где они содержались, а войскам наделать побольше чучел из соломы, одеть их в солдатскую форму и разместить на плотах. Управлять плотами назначил нескольких человек охотников.

Незадолго до полудня плоты двинулись по Неве к крепости. Шведы открыли адский огонь. Несколько плотов было разбито калеными ядрами, но уцелевшие продвигались все вперед и вперед. Ужас охватил мужественный гарнизон при виде надвигавшихся на них русских солдат, бесстрашно идущих под градом свинца.

Плоты приблизились. Обезумевшие от страха шведы поспешили вынести ключи и сдаться на полную волю царя. В то время как городские власти изъявляли русскому государю покорность, на крепостной башне пробило полдень. Петр снял шляпу и перекрестился.

В память взятия Орешка с того самого дня и до сих пор ровно в полдень производится торжественный звон колоколов».

Интересно отметить, что во всей истории двадцатилетней Северной войны не было другого эпизода, которому фольклор уделил бы столько внимания, как штурм Нотебурга.