Сокровенный храм - Морис Метерлинк

неистощимой, неизмеримой и божественной, – следует искать объяснения нашему счастью или несчастью. В нас сокрыто существо, которое и есть наше истинное я, первородное, существующее с незапамятных времен, безграничное, всеобщее и, вероятно, бессмертное. Наш разум, словно фосфорическим сиянием освещающий этот внутренний океан, знает его еще далеко не в совершенстве.

Но с каждыми днем он более и более убеждается, что в этом существе заключены несомненно все тайны человеческих феноменов, которых он не постигал до сих пор. Это бессознательное существо живет по другому плану и, в ином мире, чем наш разум. Оно не ведает ни Времени, ни Пространства, этих двух призрачных, но страшных стен, между которыми наш разум должен проскользнуть, рискуя погибнуть. Для него не существует ни близости, ни отдаления, ни прошлого, ни будущего, ни долговечности материи. Оно все знает, и все может. Впрочем, всегда допускали в различных степенях это знание и эту силу, и придавали их проявлениям имена инстинкта, души, бессознательного, подвластного сознательному, рефлективного движения, внушения, предчувствия и т. д. Ему-то именно и приписывают ту неопределенную, часто чудесную силу тех из наших нервов, которые не действуют непосредственно на проявление нашего разума и воли; эта-то сила и есть, по всем вероятиям, существенная Жидкость, ультра-фиолетовый луч всеобщей жизни. Весьма вероятно, что жидкость эта, за немногими исключениями, должна быть одинакова у всех людей. Но она сообщается с разумом весьма различными способами. В одних этот неведомый принцип остается так глубоко спрятанным, что может интересоваться лишь физическими функциями и постоянными продолжением рода. У других, наоборот, он словно всегда наготове, поднимается часто, чтобы коснуться своими волшебными присутствием до поверхности внешней, сознательной жизни; при всяком удобном случае он вмешивается, предвидит, предостерегает, решает и впутывается в большинство имеющих значение для карьеры фактов. Откуда является эта способность? Трудно сказать. Законов точных и верных не существует. Нельзя, например, открыть никакого постоянного соотношения между деятельностью бессознательного и развитием разума. Эта деятельность покорна правилам, которых мы не знаем. В данную минуту, при теперешнем состоянии наших познаний, она кажется чисто случайной. Ее видишь в том-то субъекте, а не в этом, и ни один признак не допускает и заподозрить причины такого различия.

XI

Идет ли дело о счастливой или противоположной случайности, вероятно происходит следующее. Благоприятное или роковое событие, явившееся на свет из глубины великих законов вечности, вырастает на нашем пути и заграждает нам его. Оно стоит перед нами неподвижное, роковое, безмерное и непоколебимое. Ему нет дела до нас; оно явилось не ради нас. Оно существует лишь в себе и для себя. Оно попросту не подозревает нашего существования. Наоборот, мы подходим к нему и, попадая в сферу его влияния, должны или бежать прочь, или смело приблизиться, или обойти его, или же пройти через него. Я предполагаю событие несчастное: кораблекрушение, пожар, удар молнии; или же смерть, болезнь, несчастный случай, нищету в несколько анормальной форме. Оно поджидает, невидимое, слепое, равнодушное, совершенное, неизменяемое, но все еще могущественное. Оно существует все целиком, но только в будущем; для нас же, чьи чувства, в зависимости от нашего разума и нашего сознания, созданы так, что могут воспринимать предметы лишь поочередно, касательно времени, оно все еще как бы не существует. Предположим, для более точного пояснения, что дело идет о кораблекрушении. Корабль, который должен погибнуть, еще не вышел из гавани; скала или обломок, который разобьет его, покойно спит под волнами, и буря, которая разразится только через месяц, дремлет вне наших взоров в таинственных небесах. Нормально, если бы ничего не было предопределено, и если бы катастрофа не случилась уже в будущем, пятьдесят пассажиров, пришедших из пяти или шести различных стран, сели бы на корабль. Но судно уже намечено судьбой. Решено, что оно должно погибнуть. Точно также, уже в течение целых месяцев, быть может целых годов, таинственный подбор совершался между путешественниками, которые должны бы были отправиться в путь в один и тот же день.

Возможно, что из этих пятидесяти первоначальных путешественников только двадцать сядут на корабль в момент поднятия якоря[3]. Возможно даже, что ни один из пятидесяти не откликнется на призыв обстоятельств, которые, если бы не грядущее бедствие, понудили бы их ускорить свой ответ, и что они будут заменены двадцатью или тридцатью другими, в которых голос случая говорит с меньшею силой. Здесь погружаемся мы в самую глубину глубочайшей из человеческих загадок, и гипотезы наши невольно запутываются. Но в виду этого воображаемого факта, который лишь делает очевидным то, что так часто происходит в более обыденных обстоятельствах повседневной жизни, вместо того, чтобы прибегать к отдаленным и сомнительным божествам, не естественнее ли предположить, что всем этим управляет и решает за нас наше бессознательное чувство? Оно знает, должно знать, должно видеть катастрофу, ибо для него не существует ни времени, ни пространства, и катастрофа эта свершается в этот момент перед его глазами, как свершается она перед глазами вечных сил. Способ, которым оно предупреждает зло, не важен.

Между тридцатью предуведомленными путешественниками два или три имели действительное предчувствие опасности; это те, в которых бессознательное чувство свободнее и легче достигает первых, еще туманных слоев разума. Другие ничего не будут подозревать, будут проклинать непонятные задержки и препятствия, сделают все, что можно, для того, чтобы прибыть во-время, но все-таки не уедут. Одни заболеют, заблудятся, изменят свои планы, наткнутся на какое-либо незначительное приключение, поссорятся с кем-нибудь, влюбятся, просто поленятся или забудут, но запоздают невольно для самих себя. Другие совсем и не подумают отправиться на корабле, осужденном на гибель, даже если он будет единственный, который бы они должны логически, неизбежно выбрать. У большинства эти усилия бессознательного чувства спасти их совершаются в такой сокровенной глубине, что мысль, будто они обязаны жизнью своему счастью, совсем не приходит им в голову, и они верят от души, что никогда и намерения не имели пуститься в путь на корабле, обреченном морскими силами.

Что касается тех, которые неизменно прибыли на роковое место, они принадлежат к породе несчастливцев. Они образуют как бы особенную несчастнейшую расу в нашей расе. Когда все прочие бегут, они одни остаются на месте. Когда другие устраняются, они с доверием подходят. Они неизбежно попадают на поезд, сходящий с рельсов, проходят в предназначенный час мимо обрушивающейся башни, входят в дом, где уже таится огонь, идут через лес, который пронижет молния, несут все свое имущество к банкиру, который сбежит, делают тот шаг или движение, которых не должно было делать, любят единственную женщину, которой должны бы