Сокровенный храм - Морис Метерлинк

избегать. Наоборот, если дело идет о счастье, то, когда прибегают другие, привлеченные внутренними голосом благосклонных сил, они проходят мимо, не слыша ничего, и, не будучи никогда предуведомлены, будучи предоставлены единственно советам своего разума, старого, весьма разумного, но почти слепого проводника, которому неизвестны миленькие тропинки у подножия горы, они теряют верную дорогу в мире, еще не понятом человеческим разумом. Конечно, у них есть основание укорять судьбу, но не так, как они это разумеют. Они в праве спросить у нее, почему не вложила она в них ту осведомленную бдительность, которая защищает их собратьев. Но, сделав этот упрек, величайший упрек неизбежным несправедливостям, им уже более не на что жаловаться. Вселенная нисколько не враждебна им. Злоключения не преследуют их: они сами наталкиваются на них. Предметы извне не хотят сделать им зла, они сами отдают себя во власть злу, несчастье, за которое они ухватываются, не сторожило их; они сами избрали его. Вдоль всего ряда их годов, так же, как и у всех прочих людей, события поджидают, подобно тому, как товары на рынке поджидают покупателя, который приобретет их…

Никто их не обманывает; они просто сами ошибаются. Ничто не преследует их; но их бессознательная душа не выполнила своего долга.

Оттого ли, что она менее ловка и внимательна? Или она спит безнадежно в глубине темницы крепче запертой, чем у других, и никакая воля не может ни извлечь ее из столь рокового сна, ни поколебать ужасные двери, которые ведут из жизни, которая все знает бессознательно, к той, которая разумно ничего не знает?

XII

Друг, в присутствии которого я разбирался в этих задачах, сказал мне вчера: «Жизнь, ставящая нам вопросы получше философов, понуждает меня сегодня же прибавить к вашим вопросам довольно странный вопрос. Что случится, когда две судьбы, т. е. два противоположные бессознательные существа, одно счастливое и ловкое, другое неловкое и несчастное, соединятся и как бы смешаются в одном и том же приключении или предприятии? Которое одолеет? Я скоро узнаю это. Сегодня после полудня я сделаю одну важную попытку, от которой почти всецело зависят будущее, возможность жить согласно своей природе и правам, состояние и все внешнее счастье существа, которое мне всего дороже на свете. Вопрошая свое прошлое, которое всегда было милостиво, где случай был для меня всегда предупредительным и верным другом, оборачиваясь назад, чтобы вновь взглянуть на те пять-шесть моментов, которые в любой жизни уподобляются золотому стержню, на котором повертывалась благоприятная мне судьба, я верю в свою звезду и нравственно убежден, что если бы попытка эта интересовала меня одного, она удалась бы мне без всякого труда, потому что у меня „легкая рука“. Но особе, ради которой я ее делаю, никогда не везло в жизни.

Обладая тонким и обширным умом, волей в тысячу раз тверже и осторожнее моей, она, надо думать, имеет тупое или зложелательное бессознательное чувство, которое и вынуждает ее пройти, не пропуская ни одной остановки, весь трудный путь, усеянный несправедливостями, превышениями власти, досадными совпадениями, неприятностями и разочарованиями. Не сомневайтесь в том, что оно насильно бы отправило ее на том корабле, о котором вы говорили. Я и задаю себе вопрос, каким образом поведет себя мое проворное и хорошо осведомленное бессознательное чувство со своим ленивым и злополучным братом, во имя которого придется ему действовать, – и место которого оно, так сказать, займет.

Как, и где образуется в настоящую минуту то важное решение, в поиски за которым я сейчас отправлюсь? Пока я говорю с вами, где та сила, которая взвешивает все за и против, т. е. счастье или несчастье той, чьей представителем я являюсь? Из какой сферы, от какой, статься может, незапамятной добродетели, от какого скрытого духа, или с какой невидимой звезды появится сила, которая заставить весы склониться в сторону тени или света? по-видимому, решает разум, воля, интерес сторон, но, в действительности, часто бывает иначе. Когда стоишь таким образом лицом к лицу с жизненной задачей, и любовь, которую питаешь к тем, кто связан с нею, открывает нам мало-помалу глаза, то она не кажется уже настолько простой, и бросает изумленный, озабоченный и почти девственный взор на все неведомое, нами руководящее, которому мы повинуемся.

Я приступлю поэтому к этой попытке с большим волнением, большею силою и усердием, чем если бы моя собственная жизнь и счастье находились в опасности. Та, для которой я хочу попытаться, действительно „ближе мне себя самого“, и давно уже ее счастие служит источником моего. Разум мой и сердце твердо в том убеждены; но знает ли об этом мое бессознательное чувство? Разуму моему и сердцу, образующими мое сознание, едва минуло тридцать лет, но моя бессознательная душа, помнящая еще первобытные тайны, насчитывает, быть может, сотни лет. Она неспешно идет впереди… Она медлительна, как мир, вращающийся среди времени, которому не будет конца. Таким образом она, вероятно, не знает еще, что другое существование примешалось к моему и всецело поглощает его. Сколько лет протечет ранее, чем эта великая новость проникнет в ее глубину? И в этом случае она различна и неодинакова. У одного она узнает тотчас же, что происходит в сердце, – у другого лишь много времени спустя принимает участие в проявлениях разума… Впрочем, есть случаи любви, где бессознательное чувство опережает и сердце, и разум; например, материнская; любовь. Бессознательного чувства матери долго нельзя отделить от того же чувства у ее детей, и оно заботится прежде всего о детях с гораздо большим рвением и тревогой, чем о самой матери. Но в любви, подобной моей, невозможно сказать: знает оно, или нет, что любовь эта мне нужнее жизни. Что касается меня, то я думаю, оно остается убежденным в том, что попытка, которую я собираюсь сделать во имя моей любви, ничуть меня не касается. Оно не выскажется и ни во что не вмешается. В тот момент, когда я напрягаю всю свою энергию, все мои надежды гораздо более, чем если бы вопрос шел о моем собственном спасении, оно хлопочет о своих тайных делах в глубине своего неведомого жилища. Если б я шел просить правосудия для себя лично, оно было бы уже настороже. Быть может, оно знало бы, что мне лучше начать действовать не сегодня. Я думаю, что ни мало не отдал бы себе отчета в его вмешательстве, но оно воздвигло бы какое-нибудь непредвиденное препятствие. Я заболел бы, упал откуда-нибудь, был бы отвлечен событием второстепенной важности, которое помешало бы мне явиться в неблагоприятную минуту.