История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

тысяч кавалеристов и драгун отступил к Винчестеру, где попал в плен со всеми своими людьми. Это было первое поражение королевских войск, однако сам командир не был в нем повинен ни в малейшей степени; к тому же он весьма уменьшил размеры неудачи, ибо с несколькими старшими офицерами сумел бежать из плена, и в Оксфорде его встретили с великой радостью.

< Расположившись на зимние квартиры и утратив всякую надежду на переговоры, король тотчас же занялся поиском антидота против яда, посланного в Шотландию в упомянутой нами выше парламентской декларации, с которой познакомил его, среди прочих, граф Линдси, полномочный представитель Шотландии в Лондоне. Палата общин не прекращала попыток склонить шотландцев к вторжению в Англию, и король отправил особое послание своему Тайному совету в Шотландии (который, согласно принятым во время последнего посещения Шотландии королем законам, обладал там едва ли не абсолютной властью).

«Король сетовал на злонамеренных особ, сумевших овладеть сердцами многих его английских подданных и устроить смуту в этом королевстве, а теперь обратившихся со своей лживой декларацией и к его шотландским подданным, но выражал надежду, что эти последние не поверят чудовищной клевете, возводимой на Его Величество, не поддержат отвратительный мятеж и погнушаются стать орудиями в руках бунтовщиков, стремящихся погубить их природного государя. Он напомнил членам Тайного совета о последних событиях в Англии, о своих искренних, но тщетных усилиях сохранить мир, о том, как грубые бесчинства мятежных собраний вынудили его покинуть Лондон, как Палаты пытались, вопреки конституции, навязать его подданным законы, не имевшие монаршей санкции, овладели его крепостями, кораблями и доходами, оскорбляли его достоинство в гнусных пасквилях, выставили против него армию, отвергли все его мирные предложения и дерзнули дать ему битву, и хотя сражение, милостью Божией, завершилось его победой, истребили многих его добрых подданных и подвергли величайшей опасности его собственную особу и жизнь его детей.

Король не сомневался, что все эти беззакония глубоко возмущают его верных шотландских подданных, коим должно быть известно, что вина за постигшие Англию бедствия лежит на обеих Палатах - впрочем, весьма уменьшившихся в числе, ибо, по изгнании множества членов, из пятисот коммонеров ныне осталось не более восьмидесяти, а из ста пэров - пятнадцать или шестнадцать, да и те, до крайности запуганные толпами лондонских анабаптистов, браунистов и иных подобных лиц, уже не могут выражать свои мнения свободно.

Касательно лживых утверждений о принятии им на службу папистов король отослал членов Тайного совета к уже изданной им на сей счет декларации, и заверил их в своей искренней преданности протестантской религии.

Он также отвел скандальное обвинение в намерении призвать в Англию иноземные войска, указав, что яснейшим опровержением подобной клеветы служит хотя бы то, что он до сих пор не обращался за помощью к подданным своего родного королевства, на чью верность, он, безусловно, мог бы твердо рассчитывать и на чье мужество опереться прежде, чем помышлять о содействии со стороны иностранных держав. Совершенно очевидно, продолжал король, что недавний акт Парламентов обоих королевств не дает шотландцам права и не обязывает их принимать предложение, сделанное в декларации, ибо из названного акта явствует, что шотландское королевство не может вести войну против английского королевства без согласия Парламента Шотландии, а английское королевство не может вести войну против шотландского королевства без согласия английского Парламента.

Король потребовал от членов Тайного совета довести до сведения всех его шотландских подданных правду о его нынешнем положении, разоблачать клевету изменников и всячески убеждать народ, что он, король, принужден был взяться за оружие единственно лишь ради защиты собственной особы, протестантской религии, законов королевства и привилегий Парламента».

Его Величество знал, что лица, которым он послал это письмо, готовы причинить ему всяческий вред, но у него были основания полагать, что им придется обнародовать его послание и что оно окажет желанное действие на шотландский народ, а неприсоединение к мятежу и было в сущности тем единственным, чего ожидал он тогда от верности шотландцев. >

Следующей заботой Его Величества было изыскание средств для уплаты войскам, дабы хоть сколько-нибудь облегчить тяжкое бремя, лежавшее до сих пор на жителях той небольшой области, где они квартировали. Задача эта оказалась весьма сложной, ибо военные начали вести себя чрезвычайно дерзко и своевольно, не желая подчиняться приказам и распоряжениям гражданских лиц, а принц Руперт сообразовывался в своих действиях единственно лишь с нуждами и выгодами кавалерии, как если бы та составляла в армии особый привилегированный корпус. Он и слышать не хотел о том, чтобы значительные суммы, поступавшие в виде добровольных пожертвований из занятых королевскими войсками графств, употреблялись на какие-либо иные цели, кроме содержания его кавалеристов, и требовал, чтобы их сбором и получением занимались сами же офицеры. Гарнизонам городов и всем пехотным частям необходимо было аккуратно платить жалованье; каждую неделю требовалось отпускать средства для нужд двора Его Величества, и все это исключительно из тех сумм, какие удавалось взять в долг, ибо из законных своих доходов король до сих пор не смог получить ни единого пенни, принуждать же кого-либо к денежным взносам силой — даже тех, кто, как всем было известно, щедро раскошеливался в пользу Парламента, — он не считал возможным, обращаясь лишь к мягким средствам убеждения, и в письмах к людям, способным ему помочь, просил подумать о том, насколько их собственные безопасность и благоденствие зависят от того, сумеет ли он отстоять свои права. Его Величество соглашался пустить в продажу собственные земли или предоставить какие угодно личные гарантии в обеспечение будущих процентных займов, для чего приказал подготовить акт о пожаловании нескольких парков лесов и иных владений короны многим благородным и богатым особам, которые пользовались репутацией людей безукоризненно честных и изъявляли готовность поручиться за возвращение любых сумм.

Пылкие верноподданнические чувства по-прежнему выказывал Оксфордский университет: в начале смуты он отправил королю более десяти тысяч фунтов, взятых из казны нескольких колледжей и из средств частных лиц, из коих многие отдали все, что имели; а теперь сделал ему новый щедрый дар. Благодаря этим пожертвованиям, а также займам у частных особ, главным образом из Лондона (откуда, несмотря на строжайшие меры бдительного Парламента, поступали значительные суммы), король, не смевший прежде даже надеяться на такое, мог весьма аккуратно платить своей пехоте (хотя уходило на это более трех тысяч фунтов в неделю), так что в продолжение всей зимы ни малейших беспорядков из-за невыплаченного жалованья в войсках не возникло. В эти же месяцы, желая пополнить армию до наступления весны, он делал все возможное, чтобы