Там, где живут книги. История книжных магазинов от Франклина до «Амазон» - Эван Фрисс

и Таннен» на Четвертой авеню управляли Джек Библо, долговязый еврей из Восточного Нью-Йорка, и Джек Таннен, бывший продавец галстуков. Однажды субботним вечером в магазин заявилась парочка и с порога спросила: «Где у вас порно?» Двое Джеков порнографии не держали, но обещали «найти». Бизнес есть бизнес. В конце концов им удалось разыскать экземпляр «Фэнни Хилл», романа середины восемнадцатого века, также известного под названием «Мемуары женщины для утех». С тех пор Библо и Таннен начали торговать эротическими книгами. Вскоре под покровом ночи они стали продавать «порнографические брошюры» и не закрывали магазин до часу ночи, надеясь не попасться на глаза Нью-Йоркскому обществу борьбы с пороком (заклятым врагам Стелофф). Чуть дальше по улице «пираты с Четвертой авеню» издавали пиратские копии запрещенных книг – скабрезных романов или антропологических трудов по сексологии. Для Библо и Таннена, которые тоже спали в магазине на раскладушках, подпольная торговля стала дополнительным источником дохода, помогающим выжить в трудные времена.

Хотя «Библо и Таннен», книжный магазин Шульте и «Стрэнд» выстояли в Великую депрессию, над Четвертой авеню витало ощущение угрозы. Книгопродавцы всегда боялись, что книжный квартал исчезнет. Страх, что люди перестанут читать, существовал всегда, а в 1930-е годы отвлекающие факторы были повсюду. Тревога книготорговцев не была безосновательной: при проведении исследования в 1930 году с участием ста тысяч сотрудников компании «Форд» и членов их семей из Детройта выяснилось, что участники тратят на книги в среднем двадцать центов, а на билеты в кино – пять долларов пятьдесят пять центов. Еще более крупные суммы уходили на радиоприемники, граммофоны и пианино.

Книготорговцы нуждались в деньгах, но, чтобы поддерживать магазинчик на плаву, денег требовалось не так уж много. «Хотел бы зарабатывать – торговал бы селедкой», – сказал один владелец магазина с Четвертой авеню. Книготорговля никогда не являлась просто бизнесом; многие продавцы горели этим делом. «Заходишь в эти книжные, и ни хозяин, ни продавец не обращает на тебя внимания», – заметил один покупатель. Многие книжники даже гордились тем, что их магазины разорились или не приносили дохода. Исследовательница Лора Дж. Миллер отмечала, что книгопродавцы часто «выстраивают сложные логические цепочки, объясняя, почему их очевидно коммерческое предприятие на самом деле не является коммерческим».

И верно: книготорговцы описывали свой бизнес по-всякому, но никто не считал его бизнесом. «Я хозяин клиники наподобие клиники Мейо», – заявлял склонный к книжным истерикам Штаммер. Любой продавец книжного с Четвертой авеню стремился убедить покупателя, что тому нужна совсем другая книга, не та, за которой он пришел. «Мы должны вложить им [покупателям] в руки книгу, которая может оказаться для них решающей… и вдохновит их на великие и благородные помыслы… Охотясь за копейкой, можно погубить жизнь и душу». Неудивительно, что даже в 1940-х годах торговцы подержанными книгами и букинистикой питали неприязнь к современной литературе. «Лично я считаю, что с 1915 года ничего хорошего написано не было», – заявлял один из них. Покупатели часто придерживались того же мнения. Поэтому и приходили в магазины подержанных книг, открыто бунтуя «против мусора, которым в массе своей является современная беллетристика». Посещая книготорговые ряды, покупатель совершал путешествие во времени.

Незаинтересованность в коммерческой выгоде, зацикленность на старых книгах и «старых добрых временах» – все это подкрепляло стереотипное представление о книготорговцах как о чудаках. «Мы все были со странностями», – признавался Библо. Некоторые книжники работали на себя просто потому, что не могли работать больше нигде.

Посетители книжных магазинов тоже часто производили впечатление не совсем нормальных. В «Сатердей Ивнинг Пост» 1944 года приводились портреты «литературных сумасшедших». «Нюхачи» нюхали переплеты, как собаки обнюхивают незнакомцев. Один покупатель антикварных книг носил с собой линейку и покупал только короткие книги. Были те, кто скупал все имевшиеся в наличии экземпляры одного наименования. Библиоманьяки скупали книги, хотя их некуда было складывать, и хранили в ванной.

Подержанные книги обладали отчетливой притягательностью. Ценителей притягивали запах старых изданий, их история, заметки на полях и ощущение, что книги прожили замечательную жизнь. Описывая покупателей подержанных книг, приходивших в его книжный магазин в Лондоне, Джордж Оруэлл признавался, что они совсем не похожи на книголюбов: «В таком большом городе, как Лондон, по улицам всегда бродит довольно много сумасшедших, и, видимо, книжные магазины их притягивают, потому что книжный – одно из немногих мест, где можно провести много времени и ничего не купить». Что удивительно, многие торговцы подержанными книгами читать не любили.

В 1942 году над книготорговыми рядами нависла угроза: городские власти приказали убрать с тротуара уличные прилавки. Хотя они стояли там несколько десятков лет, Департамент санитарии почему-то именно сейчас постановил, что они представляют проблему. Представить Четвертую авеню без прилавков с уцененными книгами, завлекавшими покупателей в магазины, было очень сложно.

Лига книготорговцев Нью-Йорка и Американская ассоциация книготорговцев не стали вмешиваться. Тогда продавцы с Четвертой авеню объединили усилия и учредили Ассоциацию книготорговцев Четвертой авеню. В нее вошли Гарри Голд (тот самый книжный вор), Шульте, Штаммер, Библо, Таннен и Басс. Шульте отправили в мэрию, он поговорил с администрацией, и это сработало.

Прилавки разрешили оставить, но деятельность новой Ассоциации книготорговцев на этом не прекратилась. Члены ассоциации стали проводить регулярные собрания с угощением, выпивкой и беседами – «тремя китами» книжного люда. Выпускали совместные каталоги и рекламу. «Четвертая авеню, или Книготорговые ряды: центр американской книжной культуры. 22 книжных магазина с совокупным ассортиментом более двух миллионов наименований» – так выглядело типичное рекламное объявление 1948 года в «Нью-Йорк Таймс».

Ассоциация книготорговцев Четвертой авеню стала коллективным рупором книгопродавцев перед лицом общих угроз, главной из которых была растущая арендная плата. Книжный магазин был предприятием с низкой доходностью, занимавшим большую торговую площадь. В центре Манхэттена подобное сочетание являлось рецептом катастрофы. К середине 1950-х над книготорговыми рядами нависла реальная угроза. Снесли столетнее здание Американского библейского общества, где находились четыре книжных магазина. Закрылся универмаг «Уонамейкерз». Книготорговцы обратились в бегство. Большинство поклялись держаться до последнего или, по крайней мере, держаться вместе. Ассоциация книготорговцев Четвертой авеню обратилась к Ричарду К. Паттерсону-младшему, комиссару коммерции и общественных мероприятий Нью-Йорка, с просьбой о возможном перемещении книготорговых рядов в район с более доступной арендной платой. Паттерсон поддержал эту идею. «Нью-Йорку не нужна модернизация такой ценой», – сказал он и распорядился организовать встречу с владельцами книжных магазинов. На встрече один книготорговец разрыдался.

Паттерсон придумал план: перенести книготорговые ряды в подземный переход между Геральд-сквер и Таймс-сквер. Но книготорговцы не хотели торговать в переходе. Они вежливо отказались и решили всеми силами держаться за старое место. Напечатали плакаты с обещанием, что «книготорговые ряды Америки