Эмигрантские тетради: Исход - Федор Васильевич Челноков

с местопребыванием в Белграде. Оно могло расчленяться на любое количество секций по мере вхождение в него новых членов славянской семьи. Первая секция оказалась русская. Цель, которую преследовало Общество, была объединение славян всех наименований на основе взаимного доверия для осуществления их национальных задач, как политических, так и экономических. Ввиду того, что Россия находится в болезненно-хаотическом состоянии, главнейшим пунктом было признано возрождение единой неделимой России на началах демократических. В уставе пункт этот поставлен первым; тем больше придавалось ему значения, что без возрожденной России остальное славянство чувствует себя бессильным в мировой борьбе.

На заседаниях в квартире генерала Леонтьева собиралось человек 20. Был Михаил Васильевич, я, Смольянинов, Леонтьев, Леонтович, профессор Вергун, доктор Клисич, граф Бобринский, прибывший к этому времени из Константинополя. На втором заседании появился князь Урусов, а при нем два франта – Вырубов и Урсати, петроградский директор гимназии Лавров, Охотников; из сербов были Жуевич, Стоя́нович, Цемович, доктор Ивкович и другие. На втором заседании было решено устроить третье в здании Академии наук, но уж в более многочисленном составе. На этом, так сказать, «учредительном» собрании нужно было выбрать председателя и должностных лиц Общества и членов его.

Оно состоялось через неделю. На нем появился председатель парламента Дража Павлович, представители всех министерств, много депутатов, общественных деятелей, профессоров и мы, русские, в сравнительно небольшом количестве. Избрали председателем Жуевича, секретарем доктора Клисича – «правую руку» Михаила Васильевича. Постановление первых двух заседаний были прочитаны и приняты этим собранием, а затем приступлено к выборам и единогласно был избран Жуевич. Новую свою должность принял он просто, без ломания, и приступил к делу. Жаль, что говорил он по-сербски и содержание его вступительной речи я не понял.

После его речи пошли выборы президиума, что прошло необыкновенно просто, и наши, привыкшие к всевозможным формальностям, только удивлялись. Жуевич и Стоянович вышли в другую комнату и минут через 15 вернулись с готовым списком, который тут же был прочитан и без возражений принят. Можно сказать, что это были не выборы, а назначение, которое, конечно, раньше было заготовлено Клисичем. Сербы не любят лишних разговоров и формальностей, они быстро и прямо подошли к делу. Через несколько дней то же было проделано и в русской секции. Михаил Васильевич стал председателем, а Сенатор и Леонтьев его товарищами, причем Смольянинов делался председателем отдела пропаганды. Я оказался кассиром или, по-сербски, «благайником», а Охотников – секретарем. В сербской секции было избрано три казначея, причем я значился там вторым. Мое избрание туда надо было понимать как вежливость и как связь центра с Русской секцией.

Однако за все четыре месяца, что я прожил в Белграде, мне так и не пришлось познакомиться с моим старшим коллегой, адреса которого я добиться не мог, почему так и не узнал, в каком положении находилась касса центрального учреждения, да оно и не собиралось после учредительного собрания. Что касается избрание членов Общества, то это было обставлено некоторыми формальностями, дабы оградить общество от вхождения в него нежелательных членов. Каждый новый член должен был быть представлен двумя учредителями Общества. Это представление шло в секцию, а после его одобрения шло к утверждению в сербский комитет, где учредители русской секции были членами комитета.

Сорганизовавшееся новое общество должно было объявить о своем нарождении, для чего был взят громадный зал на Теразии[49] при ресторане «Париж». В этом зале имеется эстрада, а вместимость его больше чем на 1000 человек. Было напечатано воззвание с приглашением на сбор в будничный день к десяти часам утра. Нам этот выбор казался странным, и мы опасались, что торжественное открытие Общества провалится, но мы еще плохо знали сербов. Когда мы с Михаилом Васильевичем в половине 10-го прибыли в зал, то он оказался совершенно пустым, что, как будто, оправдывало наши ожидания. Время подходило к десяти – и все то же, зал пуст, стали только подходить люди близкие к делу. Но, к нашему удивлению, в десять часов народ повалил так, что скоро мест в большом зале не оказалось, люди сплошной стеной стояли по стенам и проходам. Заседание открыл Жуевич речью, в которой объяснил значение и цели Общества. Когда дело касалось России, речь его прерывалась восклицаниями: «Тако! тако!» Речь была закончена под громовые возгласы – «Живио Руссия!» Нам, русским, сидевшим в двух первых рядах, пришлось встать и поклонами и пожатием протянутых рук благодарить за овацию. За Жуевичем говорит хорват, потом словенец и наконец граф Бобринский, принятый громовыми приветствиями, многократно возникавшими в продолжении его речи. Заседание кончилось грандиозной овацией по адресу всех русских. Народ повалил к выходу, с шумом и говором рассыпался по Теразие и разбрелся куда кому было нужно. Успех был несомненный, выявившиеся симпатии велики и определенны. Несомненно, Общество и цели его имеют в Белграде крупное основание и великое сочувствие.

После этого выступления наступила очередь и Русской секции заявить о себе, но оно было совершенно без денег. Членских взносов поступило мало. Люди с деньгами, как Дурново, Леонтович, не дали ни одного гроша. Другие вносили по 20, 25, 100 динаров. Устраивать же открытие секции на манер, только что описанный, не годилось, так как повторения бывают всегда неудачны. Поэтому было решено устроить раут в залах «Гранд-Отеля». Князь Урусов, прибывший с какой-то дипломатической миссией из армии генерала Деникина, как мы узнали, имел при себе полмиллиона рублей на расходы миссии. Его уговорили взять на себя расходы по рауту.

В назначенный день в этот отель прибыл весь цвет Белградского общества. Среди него оказался министр Двора, было несколько митрополитов, председатель Скупщины Павлович, министры, масса духовенства, офицеров и всевозможных людей. Раут был оживленный и людный. Гостей угощали чаем, кофе, вином, конфетами и другими сластями. Присутствовали и наши дамы, [такие] как Охотникова и семья Дурново. Первым с большой речью выступил Михаил Васильевич, потом говорил доктор Клисич, Марко Це́мович. Здесь выяснилось, что сербы плохо понимают русскую речь, почему речь Михаила Васильевича в значительно сокращенном виде была переведена на сербский язык и дня через два появилась в газетах. Сенатор наш, конечно, оказался в самой гуще митрополитов и попов. Дипломат Урусов совершенно стушевался, и Михаилу Васильевичу пришлось играть роль хозяина. Раут удался великолепно, было завязано много знакомств, в честь русских опять неслись овации. Когда речи закончились, стали просить Жуевича тоже сказать свое слово. Он долго не хотел, но, наконец, встал и обратился к своим соседям, сказав: «Вы хотите, чтобы я говорил, но я ничего приятного не скажу. Мы сидим тут, пьем вино, едим прекрасные пирожки, в то время, когда Россия голодает. Не лучше ли бросить эти излишества и