Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

что место там очень уж сложное. Ни один караван с оружием не должен пройти через Панджшер на Саланг. Это задача номер один. Мы ни в коем случае не должны потерять Панджшер», – закончил разговор Салманов.

Булгакову сшили афганскую форму, он переоделся в нее и отправился с колонной в кишлак Барак, где формировался штаб пехотной дивизии.

– Тогда-то я и познакомился с Панджшером, – задумчиво сказал Владимир Васильевич. – Как только вошли в ущелье, вспомнились фильмы об индейцах: узкая каменистая дорога, быстрая горная речка, отвесные скалы без лесного покрытия. Ну, думаю, сейчас выскочат с улюлюканьем индейцы, и начнется свистопляска. Но индейцы не выскочили, зато встретили нас плотным огнем «духи» – эти аборигены гор…

Колонну, которая везла материальные ценности для формируемых частей, сопровождала 8‑я афганская пехотная дивизия. Ее подразделения охраняли груз и пробивали дорогу, то есть вели бои с моджахедами, которые обстреливали колонну. В тот день конвой сумел пройти лишь полпути. В районе кишлака Вадхоль головные машины напоролись на засаду. «Духи» засели на горе Варкеба, возвышавшейся над местностью, и вели оттуда прицельный огонь из ДШК[46]. Душманы сожгли две или три машины, и передовой отряд вынужден был повернуть обратно.

– Плотный огонь велся и с других высот, расположенных вдоль дороги, – рассказывал Булгаков. – Выбить оттуда «духов» было просто невозможно. А тут я еще попал под первый обстрел. Свистят пули, рвутся мины, успеваю только крутить головой. В бою, правда, участвовать не пришлось – личного оружия мне тогда еще не выдали. Советник командира 8‑й пехотной дивизии Евгений Васильевич Заваденко выделил мне пару гранат и сказал: «Возьми на всякий случай». Я положил их в карманы, но так и не воспользовался…

Бой с моджахедами длился более суток. Булгаков доложил в Кабул: «Пробиться пока не можем. Мои действия?» В ответ услышал: «Ждите в Базараке. При первой возможности вышлем за вами вертолет».

В Базараке, куда колонна втянулась, формировался афганский полк, входивший в состав 2‑й пехотной дивизии. Советника там еще не было. Через военного переводчика Владимир Васильевич познакомился с командиром полка, узнал, откуда прибывает пополнение, какой у людей настрой. Короче, стал вникать в дела. Через некоторое время за ним пришел вертолет, на котором он перелетел в кишлак Барак, в районе которого также шел бой.

– Во время перелета я познакомился с Александром Андреевичем Лебедкиным, – вспоминал Булгаков, – о мужестве которого расскажу чуть позже.

Боевое крещение

В штабе дивизии подполковник Булгаков сразу приступил к созданию советнического аппарата. В него вошли советники начальников политотдела дивизии, инженерной службы и артиллерии, а также советник командира бригады «коммандос», на базе которой формировалась дивизия.

Советнический аппарат дивизии формировался по мере прибытия офицеров из Союза. Но в связи с тем, что в Паджшере сложилась критическая ситуация, в Кабуле перетасовывали «неплановых» офицеров (то есть тех, кто направлялся в другие провинции Афганистана, как тот же Булгаков, который первоначально следовал в Мукур). Если тот или иной командированный подходил по должности, его тотчас перебрасывали военным советником в Панджшер, во 2‑ю пехотную дивизию.

На все про все ушли еще сутки. Затем два батальона прибывших афганцев направились в Базарак, навстречу 8‑й дивизии, которая расчищала дорогу со стороны Барака. Бились они там с «духами» не меньше недели. Тогда-то подполковник Булгаков и принял боевое крещение.

– Многие думают, что первый бой – это что-то невероятное, – рассуждал Владимир Васильевич. – На самом деле ты ничего не ощущаешь, так как живешь еще полигонными привычками. Когда мы внезапно наскочили в горах на засаду, я даже не заметил, как одной очередью опустошил магазин. Нажимаю на спусковой крючок – автомат не стреляет. Передергиваю затвор, нажимаю на спусковой крючок – он опять не стреляет. Отсоединяю магазин, а в нем ни одного патрона…

По словам Булгакова, солдат или офицер в первом бою действует так, как привык действовать на учениях с боевой стрельбой – ничего не боится, не прячется за укрытия, чтобы избежать пуль противника. Огонь реального противника этими людьми не воспринимается до тех пор, пока рядом не разорвется мина или снаряд, пока они не увидят, как в землю впиваются пули, от которых гибнут их товарищи. Вот тогда до людей доходит опасность и трагизм происходящего. Солдаты, офицеры начинают понимать, что они не на полигоне, а в реальном бою. И прячутся за укрытия, ищут противника, который по ним ведет огонь, начинают вести ответный огонь. Может быть, и не прицельный, но все-таки огонь. У них появляется чувство страха. И самое главное здесь, чтобы страх не перерос в панику.

– Впереди нашей группы шли афганские саперы, человек десять. Моджахеды запустили их на участок дороги с управляемым минным полем – метров сто пятьдесят длиной. И когда те втянулись, стали проверять дорогу, «духи» минное поле подорвали: шестерых сразу разорвало на куски. Вот тогда я увидел, что такое война: рваные тела, куски человеческого мяса на камнях. Дня два или три я не то что есть, воду пить не мог – мутило. Тогда, помню, еще подумал: «А смогу ли я выдержать все это?» Но потом как-то себя переборол…

– После боя солдат или офицер начинает прокручивать в сознании картинку боевого эпизода, обсуждать с товарищами, – продолжал Владимир Васильевич. – Оценив ошибки и просчеты, люди учатся моделировать свои действия в бою, у них появляется практический навык. В следующем бою боец ведет себя по-другому: он грамотно маскируется, на поле боя не сидит на месте, а перемещается, ведет огонь по противнику. Появляется боевой азарт. Если трудно поразить какую-то цель, он кричит своему соседу справа или слева: «Ну-ка, ты мне помоги его там придавить». Конечно, обращение или просьба могут звучать, скажем так, не совсем вежливо… В следующем бою человека не узнать: ты видишь перед собой не пугливого юнца, а зрелого мужчину. А уж если он участвовал в нескольких боях, то солдат и вовсе рассуждает как человек, умудренный жизненным опытом. У него появляется совершенно другая шкала ценностей. Нельзя недооценивать и психологическое влияние результатов первого боя: успешный бой – в душе поселяется уверенность, проигранный бой – и человеком овладеет, мягко говоря, неуверенность, которая в минуты опасности может переродиться в трусость.

Местная специфика

2‑я пехотная дивизия формировалась на базе афганской бригады «коммандос», которую моджахеды распропагандировали, и добрая половина ее личного состава перешла на сторону «духов». Таких историй, по словам Булгакова, тогда было немало. Афганская армия формировалась из призывников, большинство из которых загонялись на службу насильно. Как следствие – массовое дезертирство. Ежемесячно из