Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

Должность комдива была вакантной, и афганский офицер, исполнявший эту должность, ввел Булгакова в обстановку.

– Обстановка в Афганистане никогда не была простой, – заметил Владимир Васильевич. – А осенью 1985 года она все закручивалась и закручивалась. Потому что местная власть бездействовала. Наши советники были на всех уровнях и по всем направлениям. На их плечи афганские руководители и старались переложить свои задачи. А мы как привыкли? Задачу поставили – значит, ее надо выполнять. Не делает твой подсоветный, делаешь ты. Правда, через него. И афганцев это устраивало. Вот то, что я скажу своему подсоветному, он делать будет, а то, что не скажу, спустит на тормозах…

Если говорить об афганской армии в целом, то боеспособность большинства ее частей оставляла желать лучшего. Поэтому руководство страны делало ставку на советские части. Собственную же армию они использовали в основном в совместных войсковых операциях. Выполняли ли афганские военнослужащие задачи самостоятельно? Безусловно. Причем «боевой дух» возрастал у них особенно тогда, когда рядом присутствовали наши военные советники. Афганцы знали, что в случае осложнения обстановки советское командование будет принимать меры для спасения советников, и они под этим прикрытием могут благополучно выйти из района боевых действий.

Существовала и другая проблема – утечка информации. Поэтому советник начальника политотдела дивизии подполковник Александр Лебедкин сразу предупредил: «Владимир Васильевич, не слишком распространяйтесь, особенно среди афганцев, кто вы такой и откуда прибыли».

– Меры предосторожности оказались не лишними, – признался Владимир Васильевич. – Дальнейшая жизнь в Афганистане показала, что чем меньше противник о тебе знает, тем лучше. Так что приходилось не только формировать дивизию, но и выявлять агентуру. А она у «духов» была очень сильной. Как позже выяснилось, резидентом в нашей 2‑й пехотной дивизии оказался заместитель командира медико-санитарного батальона по снабжению, в звании капитана. Он, конечно, знал задачи дивизии, так как обеспечивал медицинским имуществом войска. Он знал, куда и когда пойдем выполнять задачи, а это очень важные сведения. Поэтому приходилось хитрить. Уходили в одну сторону, а работали совсем в другом месте.

Поцелуй смерти

Командиром 2‑й пехотной дивизии был назначен полковник Халек, таджик по национальности. К тому времени личный состав частей и подразделений соединения вел активные боевые действия. Особенно ожесточенные бои шли на участке дороги от Барака до Базарака, где «духи» дрались за каждую горку, за каждый хребет.

– В конце концов мы забрали у них и Астану, и Вадхоль, – вспоминал Владимир Васильевич. – Отбили практически все господствующие высоты, то есть пробили дорогу, которая соединяла все части дивизии, обеспечивала подвоз материальных запасов и позволяла при необходимости совершать маневр. Главное, этот участок местности лишал «духов» одного из круглогодичных маршрутов, по которому шло обеспечение банд, действовавших в районе Саланга. Закрепляя результаты боев, мы стали оборудовать на постоянной основе «блоки»[48], организовывать охрану и оборону этого района.

Дело оказалось нелегким. Моджахеды понимали, что теряют один из караванных маршрутов, поэтому днем и ночью атаковали эти высоты, пытаясь забрать их обратно. В один из таких дней, а именно 2 ноября 1985 года, подполковник Булгаков оказался в шаге от гибели, ощутив страшный поцелуй смерти.

– Наша группа продвигалась в направлении Базарака, – рассказывал Владимир Васильевич. – Мы выбирали места, где необходимо было разместить «блоки». И тут где-то в 40–50 метрах от нас подрывается на фугасе танк, командиром которого был замполит батальона, афганец. Танк стоит, люки открыты: они всегда были открыты, а экипаж машину не покидает. Советник начальника политотдела Саша Лебедкин мне говорит: «Блин, нормальный мужик. Неужели он погиб?» Мы с ним рванулись к танку и попали под обстрел «духов», которые выползли из ущелья. Мы к дувалу[49], а там мины. И Лебедкин наступает на одну из них. Взрыв – и Сане отрывает ногу. А мне семь осколков вошло в лицо, – Булгаков ткнул пальцем в уголок губ: – Вот тут вырезали, остальные выковыривали. Потом кожа затянулась, пятна, правда, иногда видно…

Булгаков достал из пачки сигарету, закурил.

– И, значит, «духи» прут. Я перетянул жгутом Сане ногу, сделал обезболивающий укол. Запросили по радиостанции, чтобы «вертушку» подтянули как можно ближе к месту боя. Нас было человек тридцать. Разбились на две группы: одна понесла Лебедкина, а вторая – раненых и погибших танкистов. А мы, человек пять-шесть, стали прикрывать их отход. Вскоре подбежали разведчики. Мы им отдали свой рубеж и пошли догонять товарищей…

Через некоторое время обе группы вышли к площадке, куда должен был приземлиться вертолет. Подбежали врачи, стали оказывать помощь раненому. И один из медиков, посмотрев на Булгакова, сказал: «Товарищ подполковник, вас тоже зацепило». «Да я нормально себя чувствую, – ответил советник комдива. – Ну, немного в ушах звенит». «Нет, – твердо сказал военврач, – вам нужно обязательно провериться».

– И точно, рентген показал, что я ранен в лицо, – произнес Булгаков. – Вот тогда-то и вырезали мне этот осколок. Храню его на память. Ну а Сане Лебедкину ампутировали ногу…

После этих слов Владимир Васильевич несколькими штрихами обрисовал портрет своего боевого товарища.

– Александр Андреевич Лебедкин – человек удивительной судьбы. За мужество и отвагу, проявленные в Афганистане, заслужил орден Красного Знамени и два ордена Красной Звезды. Плюс афганские награды – ордена Красного Знамени и Славы I степени. Оставшись без ноги, не смирился с судьбой. Написал рапорт на имя министра обороны с просьбой оставить его в рядах Вооруженных сил. Маршал Соколов, он тогда был министром, назначил его на преподавательскую должность в Харьковское гвардейское танковое училище.

Через некоторое время Александра Андреевича перевели в Москву, и он продолжил службу преподавателем одной из кафедр Военной академии бронетанковых войск имени Р.М. Малиновского. На ней полковник Лебедкин проработал 23 года, уволился в запас в 2010 году.

– Сегодня пишут о тех, кто воевал в Афганистане, отмечая их героизм, о человеке же, который более двух десятков лет готовил военные кадры, причем передвигался на протезе, так нигде и не вспомнили, – в голосе генерала я услышал горечь.

И все же одну из публикаций, посвященных полковнику Лебедкину, я нашел. Там есть и такие слова Александра Андреевича: «Самый яркий период в моей жизни, о котором я никогда не пожалею, – служба в Афгане. Это был подарок судьбы. Нас, военных, всю жизнь готовили к бою, и провидение предоставило мне такую возможность – проверить себя, мои силы и знания на практике. Как воспитатель, считал и считаю: главное в выполнении задачи – личный пример руководителя. Не только словом,