Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

Капитан-медик сказал: «Товарищ полковник, до Кабула не дотянем, оперировать будем в Баграме. Ваше решение?» «Ты врач, тебе и решать», – последовал ответ. «Тогда даю команду готовить операционную».

Булгакова занесли в вертолет. В полете сильно растрясло. А обезболивающие уколы больше делать было нельзя, могло не выдержать сердце. Пока летели, Булгаков кое-что еще помнил: как его сопровождали два офицера из дивизии, как приземлились около медсанбата, как выносили из вертолета. Потом кто-то из медиков спросил: «Ваша фамилия?» – но ответить Булгаков не смог, потерял сознание. Очнулся в палате медсанбата. Почувствовал, что кто-то бьет его по лицу, а перед глазами какие-то белые одежды. Ну, все, думает он, уже на небесах. А женский голос настойчиво повторяет: «Полковник, не спи, ты еще молодой, у тебя вся жизнь впереди…»

– А мне так спать хочется… Когда очнулся, медсестра говорит: «Ну, а теперь можно и отдохнуть». И я снова вырубился. Сколько спал, не помню. Когда пришел в себя, смотрю, в ноздрях дренажные трубки, во рту – трубки, к локтям подведены капельницы. Все журчит, я весь мокрый. Ничего сказать не могу…

Через неделю Булгакова перевезли в Кабул, разместили в военном госпитале, где ему сделали еще две операции (их выполнил главный хирург 40‑й армии полковник медицинской службы Геннадий Андреевич Костюк). Затем офицера перевели в афганский госпиталь, в отделение для советников, где Владимир Васильевич пролежал еще недели две. Все это время рядом с ним находилась Людмила Павловна, его жена. Жила она в одном конце Кабула, а военный госпиталь находился в другом. Путь этот, по словам Булгакова, был довольно-таки опасный.

– Хотя и ездила она на служебной машине, закрепленной за мной, – заметил Владимир Васильевич, – но возил ее афганец, и никакой гарантии безопасности не было. К тому же Кабул не место для прогулок, там в любом месте могли и взорвать, и обстрелять, и захватить как заложника. Правда, когда я улетал в Панджшер, оставил ей пистолет, – она умела обращаться с оружием, – с ним Людмила Павловна каждый день ездила ко мне в госпиталь. И пока меня не отправили в Союз, она была рядом…

На родину Владимира Васильевича Булгакова, уже полковника, отправили в двадцатых числах мая 1987 года.

В Москве, куда Булгаков прибыл из Кабула, ему выделили путевку в военный санаторий, чтобы долечивался. Затем военно-врачебная комиссия должна была вынести вердикт: годен он к службе в войсках или же его определят на нестроевую должность, а может, и комиссуют.

У двери кабинета, где выдавали путевки, Булгаков нос к носу столкнулся с полковником Александром Сазоновым, который служил в Афганистане советником начальника штаба 1‑го армейского корпуса (2‑я пехотная дивизия входила в этот корпус). Сазонов был ранен в ногу в начале того же ущелья и в тот же день, что и Булгаков. В общем, собрат по несчастью. И у кабинета, где выдавали путевки, они оказались вместе.

Прождав битый час в коридоре, раненые офицеры-«афганцы» решили напомнить о себе. Постучав в дверь, вошли в кабинет. Краснолицый подполковник-медик, развалившись в кресле, о чем-то разговаривал с подчиненным, не обращая на них никакого внимания. Полковники представились; хозяин кабинета – ноль эмоций.

– Я стою в три погибели, не могу разогнуться, а Сазонов на костылях, потому что нога побита осколками от минометной мины, – вспоминал Владимир Васильевич. – А этот сидит, даже головы не повернет: ставит какому-то завхозу задачу, чтобы тот поставил какой-то замок на какую-то дверь. Ждем минут десять. Я на Саню облокотился, а он на костыли. Наконец, говорим: «Послушай, дорогой, ты хотя бы позволь нам присесть, мы же стоять не можем. Нам путевки в санаторий нужно забрать». «Подождете», – сквозь зубы процедил он. Ну, тут уж мы не выдержали: «Ты что, подполковник, себе позволяешь?! Мы же только из Афгана прилетели!..» И вот тогда я впервые услышал фразу, которая меня поразила: «Я вас туда не посылал…» Ох, мы его чуть костылем не забили! «Ну, гад, сколько буду жить, столько буду помнить твою красную рожу, – кричу этому крохобору. – Не дай бог, когда-нибудь ты мне попадешься – пощады не жди!..»

– Не попадался? – уточнил я.

– Где там, – усмехнулся Владимир Васильевич. – Это же прожженный делец! Всю службу просидел в Москве на путевках.

Как и следовало ожидать, в тот день санаторную путевку Булгаков не получил. Не получил он ее и в последующие дни. К родственникам в Тихорецк уехал, попросив бывшего комдива, который учился в Академии Генерального штаба, забрать путевку. Но «красномордый делец» измотал и его. И только после грандиозного скандала, который генерал устроил в военно-медицинском учреждении, «прожженный» подполковник, наконец, выдал санаторную путевку, которая давно лежала в ящике стола.

– Возмутило то, что вымогателем оказался не какой-то чиновник, далекий от военной службы, а свой же брат-офицер, военный медик, – вздохнул Булгаков.

К счастью, не все медики были такими, как тот, что «сидел» на путевках. Перед заседанием военно-врачебной комиссии Булгакова вызвал на беседу главный военный хирург Министерства обороны СССР и поинтересовался: «Ты как, служить хочешь?» «Всю жизнь служу, – ответил Владимир Васильевич. – Я даже не знаю, что на гражданке буду делать». «Я посмотрел твои документы, – продолжал военный медик. – Да, перспективный ты офицер. Не волнуйся, будешь служить». Булгаков усомнился: «А вдруг?..» Хирург успокоил: «Никаких вдруг. Мы делали операцию, и мы отвечаем за твое здоровье. Поэтому мое слово будет самым весомым».

После ВВК[55] собрался консилиум врачей: один предложил перспективного офицера комиссовать, другой рекомендовал перевести его на нестроевую должность. А главный военный хирург, выслушав мнение коллег, твердо заявил: «Нет, пусть служит. Ограничим ему физические нагрузки, воздержимся от перевода в районы с резко-континентальным климатом. Думаю, организм быстро восстановится».

– И благодаря его слову я остался в армии, – сказал Владимир Васильевич.

На круги своя

Булгаков попросил кадровиков, чтобы ему подыскали должность где-нибудь поближе к Гродно: переезжать-то ему было нельзя. Его назначили заместителем начальника штаба 28‑й армии. Владимир Васильевич сразу почувствовал, что это «теплое» место не для него. А тут как раз освобождалась должность начальника штаба 6‑й гвардейской дивизии. И Булгаков написал рапорт, чтобы его направили в войска, назначив на вакантную должность НШ дивизии.

Полковника вызвал на беседу командующий армией генерал-лейтенант Сергей Павлович Селезнев. «Обожди, Владимир Васильевич, у тебя же сейчас генеральская должность, с нее ты спокойно пойдешь в Академию Генерального штаба, зачем тебе идти в дивизию? Там же пахать будешь с утра до ночи, а