Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

Просила срочно сделать пьесу «Тимуровцы» к четвергу 18го числа. Я обещал.

Проехал к Гершфельду. Он проиграл мне и пропел «Балладу о советском летчике». Очень мне понравилось — прекрасная концертная вещь, широко и напевно написанная, и очень выразительная. Хороший композитор Гершфельд. Песня «Две войны» страшно ему понравилась. «Бесподобный текст» — заявил он. «Очень актуально и здорово сделано. Песня станет массовой, я за это ручаюсь». Обещал он завтра же сдать ее в Радиокомитет. Вообще, видно, что мы с ним сработаемся. Песню эту («Две войны») он мне пел с аккомп[анементом] фортепьяно — здорово выходит!

Вечер был банный. Между прочим, в бане встретил студентов Минцветмета (бывшего!), они мне сообщили, что сюда едет Суханов. Интересно, что даст его приезд?...

16. Утром получали коммерческий хлеб — я, Галюська, Адик. Потом разные хоз[яйственные] дела; в общем провозился почти до 3 часов. Ходил в Радиокомитет, хотел получить деньги, но денег не было. Был в «Каз[ахстанской] правде», отдал две песни: «Прощанье бойца» и «Две войны». Заходил к Петру Устименко, просил достать учебники для Вивы, такое же поручение дал Асе Синельниковой.

Вечером Гал[юська] наполучала 2,4 к[ило]гр[амма] копченой колбасы, да я еще успел получить 0,8. Теперь мы обеспечены колбасой недели на две.

17. Ездил в Радио-Комитет за деньгами, но неудачно. Звонил Гершфельду, он сообщил, что им открыты какие-то снабженческие каналы и просил позвонить завтра.

В Радиоком[итете] познакомился с Сандлером — композитором, котор[ый] пишет музыку к передаче «Вожатый уходит на фронт». Он играл и пел две песни: «Походная комсомольская» и «Прощанье бойца». Музыка мне понравилась, особенно второй песни, хотя он так изуродовал припев, что он в чтении никуда не годится (а в пении хорошо!)

Поздно вечером был в «Каз[ахстанской] правде», разговаривал с секрет[арем] лит[ературного] отдела Артамоновым. Он отказался печатать мои песни.

— Написано внешне гладко, но нет, знаете, этакого откровения...

Затем он стал придираться к отд[ельным] стихам, а в заключение сказал, что недостатки стихов можно бы исправить, но у них в газете нет места. А уж если бы ему захотелось быть откровенным, то пришлось бы сознаться, что они гонятся за именами и напр[имер] за подписью Михалкова печатают всякую дрянь.

Работал над передачей «Тимуровцы» (план составлен еще 15-го, я забыл это записать). Написал несколько сцен и «Песню тимуровцев».

18. Закончил «Тимуровцы». Написал еще песенку «За прялкой». По-моему песенка получилась очень милая.

Был у Синельниковых, думал, Ася взяла книги для Вивы, оказывается, еще нет.

19. Ездил на 13-ую линию, думал найти там какао, которое исчезло в городе, но неудачно: нет и там. На обр[атном] пути заехал к Гершфельду, он пригласил меня ехать завтра в колхоз за продуктами, а за какао посоветовал пойти в магазин на Пугасов мост. С'ездил и туда — тоже нет. Вечером снова был у Гершфельда, договаривались о поездке.

Перепечатал половину радио-пьесы «Тимуровцы».

20. День пропал из-за Гершфельда — я звонил ему (по нашему условию), на это потерял 40 минут, потом приехал в школу (тоже по условию) и не застал его. Не то он ушел куда, не то уехал в колхоз, не дождавшись меня, и никому ничего не сообщив. Домой вернулся около 2-х часов дня. В 4 часа снова звонил 40 мин[ут] и опять не дозвонился, ходил к нему на квартиру — повидимому он уехал. Хорошенький номер! А я и собрался, тепло оделся, приготовил «тару» под продукты, все это таскал с собой в школу — и напрасно!

Вечером получали с Гал[юськой] и Адиком в соседнем магазине копченую колбасу — и опять удалось получить 2,4 кг. Все очень довольны, колбасу едим с утра до вечера во всяких видах, даже суп сварили с колбасой!

Вечером переработал «Тимуровцев» и написал «2-ую песню тимуровцев.»

Забыл записать: 18-го мне передали в Союзе писат[елей], что меня просил позвонить Маршак. Звонил, его не было дома. Позвонил 19-го.

— Я хотел вам сообщить, что в ЦК есть надежда (?!), что вас пропишут, это обещал Бузурбаев (смотри запись от 6/XII!). А как вы?

— Я прописался, — ответил я, — живу в своей комнате.

С[амуил] Я[ковлевич] взъерепенился.

— Когда вы прописались?

Я имел благоразумие ответить, что два дня назад. Он начал ругаться.

— Почему вы мне не сообщили сразу, вы знаете, как трудно хлопотать, приходится биться за каждого отдельного человека и пр[очая] и пр[очая]. Придется звонить в ЦК, чтобы вас вычеркнули из этого списка.

Пожалуйста! Он чем дальше, тем более становится деспотичным.

Под конец разговора он все-же меня спросил, как мне удалось прописаться (я ответил: «Через один институт») и поздравил. Но эта их волынка с пропиской через ЦК поистине поразительна. Дело тянется уже целый месяц!

21 (воскр[есенье].) Ухитрились получить с Адиком 4 кило сахару (по 15 р[ублей] кг.) Вива по обыкновению пролежал, не пошел с нами и не получил.

Кончил перепечатывать «Тимуровцев». Вечером был у Гершфельда — он все еще не возвратился. Интересно, куда он заехал и что привезет?

22. До 2-х часов прозанимался с Вивианом, потом поехал в Радиокомитет. Сдал «Тимуровцев» Поповой; случайно встреченному Сандлеру показал стихи: «Песню тимуровцев» и «За прялкой». Из первой песни ему понравились «куплеты», а припев не очень. «За прялкой» — очень понравилась.

Получил гонорар за 1-ую рад[ио]-передачу «Вож[атый] уходит на фронт» — 278 руб[лей] (за стихи меня Попова обсчитала — вместо 3 р[ублей] за строку выписала по 2 р[убля]). Узнал, что меня хочет видеть Кампанеец. (Ждал его очень долго и, наконец, встретился. Он мне дал «заказ» на стихи для мелодии, котор[ая] у него есть. Дал размер, тема: «Дети-партизаны». Я обещал сделать.

От Сандлера я узнал, что Гершфельд мобилизован в Кр[асную] Армию, известие это меня очень расстроило и я, покончив дела в Радиоком[итете], пошел к ним. Но там меня успокоила жена его — оказ[ывается], он освобожден. Ждал я его часа 2–3, играл с ребятами, наконец, он явился и я его поздравил. Продукты он привез и обещал немного дать мне.

Вернулся я поздно, около 11. Хотел написать стихи Кампанейцу, ничего не вышло, лег спать.

23. С утра ходил на топливную базу — попусту, саксаула нет. Зашел на толкучку и устроил глупость, купил старый мятый бидон для керосина за 30 р[ублей]. После обеда долго стоял в магаз[ине] за батонами, в общем день прошел