Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

Вызвал из мастерской мастера для починки пиш[ущей] машинки, которая разладилась в дороге.

Оттуда прошел в Ин[ститу]т. Мне отказали в получении прод[овольственной] карточки из-за моего «упрямства» — не хочу ехать в область. И все же карточки я завтра получу!

Звонил Вере Волковой, она обещала мне достать ордер на саксаул. Был мастер. Машинка повреждена серьезно, сломана какая-то важная часть. Он снял каретку и унес, обещает исправить завтра-послезавтра.

В 8 вечера отправился к Ал[ексан]дру Демьян[овичу] Устименко, ждал его до 9. Посидели, поговорили до 11. Выяснилась интересная для меня вещь: его мать может сдать мне комнату, рядом с Колхозным базаром; комн[ата] с электричеством. Я обещал платить 200 р[ублей] в месяц. Завтра он поведет переговоры; думаю, они будут успешны, т.к. мать его нуждается, а он не может ей помогать.

Домой вернулся в 11½, порадовал Галюську. Неужели нам не придется ехать на 7-ую линию к Курочкину? Он — скряга, настоящий Плюшкин, жалеет самовара, не хочет дать ничего из мебели. Условия у него — отвратительные.

2. Утром составил список франц[узских] книг для библиотеки, занес. Заходил в ССП, узнал, что прод[овольственные] карточки получаются в райсовете. Был в Пединституте, надежды на работу плохие; просто не хотят давать — и все тут.

Оттуда пошел к Вере, она дала мне записку в Райсобес, я долго искал его и, наконец, найдя, внес деньги (4750 за полтонку саксаула) Пришел домой, и сразу приехали из библиотеки. Свез книги, оставил до оценки комиссии.

От долгого хождения разболелась голова, проспал часа полтора. В семь часов пошли с Гал[юськой] к Устименко; он пришел в половине восьмого и порадовал нас известием о том, что его мать после долгих уговоров согласилась комнату сдать; напугал он ее гл[авным] образом тем, что сказал, что к ней на квартиру могут поставить еврея.

Поехали туда, комната понравилась, теплая, с эл[ектриче]ством, с радио, со всей почти обстановкой.

Я написал согласие от ее имени и припечатал печатью. Домой вернулись в половине одиннадцатого. Ночью проснулся, долго лежал, думал, удастся ли получить разрешение на перемену квартиры. Заснул часов около 7 ненадолго.

3. В 9 был в Горсовете, час просидел в очереди у председ[ателя] горсовета, потом догадался спросить, где надо брать разрешение на перемену местожительства. Оказалось, в горкомхозе, у моего «друга» и знакомца Планкина.

Шел я к нему с трепетом сердечным, памятуя предыдущий прием. Очередь колоссальная, до вечера. Я, не долго думая, через задние двери и предстал перед ясные очи Планкина. Он немного подумал над моим заявлением, но все же разрешил. Оттуда я, опять минуя вторую огромную очередь, боковыми дверями прошел к Перемитину, котор[ый] двигает это дело дальше и скоро получил от него утвердит[ельную] резолюцию. Дальше — через голову 3-ьей очереди подал свое дело секретарю Симаковой. Она мне выписала разрешение и в 2 часа я получил его, уже подписанное Планкиным и с печатью.

В три часа я уже прописался на новой квартире и порадовал Галюську известием, что будем жить на Транспортной. Тотчас поехал к Курочкину, уплатил ему 75 р[ублей] за те полмесяца, что его комната числилась за нами, забрал свои пожитки и с радостным чувством в последний раз проделал длинный, грязный путь до трамвая.

Вечером помогал Галюське укладываться.

4. Утром сборы; получил в Пушк[инской] б[иблиоте]ке 245 р[ублей] за франц[узские] книги. Просил у директора машину для перевозки багажа, получил отказ. Подводу нашел Адик — договорился с мужиком, который привез картошку в столовую, я его нанял за 25 р[ублей].

Сейчас оставляем общежитие Горно-Мет[аллургического] Ин[ститу]та и едем в свою комнату, где будем жить одни, без надоедливых сожителей.На этом заканчивается

третья книга дневника.

Дневник.

Книга четвертая.

С 4 декабря 1941 г.

по 5 февраля 1943 г.

Се повести временных лет...

1941 год, декабрь.

4. Великая война катит перед собой миллионы людей, выброшенных из привычной колеи, из обжитых десятилетиями уютных квартир — бросает их в неизвестность, в темное и страшное будущее... В бесчисленных эшелонах, забивших железнодорожные пути копошатся они, как муравьи, стоят в очередях у степных колодцев, ссорятся, отбивая друг у друга кусок брынзы, принесенный к поезду оборванной бабой, растаскивают щиты, предохраняющие путь от снеговых заносов...

Для нас все это осталось позади. Мы благополучно оставили за собой страшный крестный путь, мы пережили тысячи волнений, связанных с устройством в Алма-Ата, преодолели всяческие рогатки, поставленные перед нами «властями предержащими» и теперь мы опять в «своей комнате», снова начинаем вить свое гнездо. Такова уж природа человека. Самое главное — все мы вместе, есть у нас одежда, обувь, есть деньги на первое время, и есть что продавать. В общем — живем!

Вещи стаскали в комнату, свалили как попало. Стаскивать помогал А[лександр] Д[емьянович] Устименко. Он просил меня успокоить его мать, котор[ая] в ужасе; ей наговорили, что ее надуют, что я буду платить по ставке и т. д. Успокоил старуху, дал ей 100 р[ублей] задатка и она сразу ожила.

Вытащили кой-какие хозяйские вещи и проспали, как на бивуаке.

5. Почти весь день разборка вещей. Гал[юська] убирала, мела, проворачивала невероятную грязь, которая копилась годами.

Я ходил в Ин[ститу]т в надежде получить деньги, но не получил. Гал[юська] ходила в 2 или 3 школы, наконец, устроила Адика в 52 школе, благодаря записке А[лександра] Д[емьяновича] Устименко. В той школе директором жена его брата Николая. Самое ценное, что шестые классы у нее на 1 смене, это здесь редкость. Ему велели завтра приходить.

6. До 2 часов занимался уборкой и перетаскиванием вещей, затем пошел в Собес (насчет пенсии), но опоздал. Ходил в Ин[ститу]т за деньгами, опять нет денег. Знакомился с алма-ат[инскими] магазинами. Звонил в Радиокомитет — Поповой; она сказала, что ждет меня и уже поставила в план мою передачу. Договорились встретиться в понедельник.

Звонил Маршаку, он сказал, что дело с пропиской (по писательской линии) улажено и что мне надо искать свою фамилию в списках, вывешенных в горсовете. Я пошел туда, но своей фамилии не нашел. Договор[ился] с Марш[аком] о том, что я от его имени пойду к Смоличу (Бюро выступлений).

Заходил к Гиершфельду, предупредил его жену, что зайду завтра в 2 часа.

7 (воскр[есенье].) С утра опять домашние хлопоты. Сходил на толкучку, присмотрелся к тому, что там продается.

В 1 час