Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

впустую. К 7 ч[асам] вечера пришел к Гершф[ельду] за продуктами (был дождь!), тоже напрасно, они еще не развешаны. Вернулся в 9 ч[асов] веч[ера], с 9½ до 11 спал, а в 11 встал и сидел за работой до 3½ ч[асов] ночи. Поработал хорошо: написал стихи «Юные партизаны» для Кампанейца и составил план радиопьесы «Приключения Давида» (с хорошей дозой пинкертоновщины — это ребята любят.).

24. Утром звонил Поповой — моя рад[ио]-перед[ача] (а с ней и мое личное выступл[ение], текст которого я написал в воскр[есенье] и передал Поповой в понед[ельник], и который ей очень понравился) — вновь откладывается. Артисты не собрались на репетицию! (Интер[есные] порядки, об'ясн[яет] она тем, что у них нет своей труппы). В 3 часа понес Гершфельду весы для развешивания продуктов, оттуда прошел в Р[адио]-К[омитет], отдал Поповой стихи «Юные партизаны». Они ей очень понравились, но она выразила недовольство, что музыку будет писать (хотя она уже написана) Кампанеец — у него музыка слишком серьезна для детей.

— Стихи мы во всяком случае принимаем, — заявила она. — Нам такие стихи нужны. Если музыка Кампанейца нам не подойдет, я передам их Сандлеру.

Стихи она взяла для передачи Кампанейцу.

Из рад[ио]-ком[итета] дозвонился к Гершф[ельду], он просил притти за продуктами в 8 часов.

Вечером мы пошли к нему с Вивой — под дождем, по страшной слякоти — и я получил от него 8 кг. свинины и 2 кг. сахару. Эта «заготов[ительная] кампания» потребовала от меня усиленных хлопот в течение целой недели, но теперь мы будем есть мясо недели две.

Ночью засел за работу, написал несколько страниц «Приключений Давида» и комический дуэт для этой передачи «Спор конюха с сапожником». Считаю его удачным.

25. Опять полдня в хлопотах о продуктах. Накануне Гершфельд сказал мне, что у них в буфете можно купить зараз 4–5 кг. хлеба, я решил этим воспользоваться. В 11 ч[асов] я пошел в радиостудию с Поповой и там пробыл до 12 ч[асов] — слушал, как детский хор исполнял «Прощанье бойца» и «Походную комсомольскую» (муз[ыка] Сандлера). Впечатление приятное. А оттуда проехал к Гершфельду и там прождал открытия буфета почти до 3 часов, зато вернулся домой с 5 к[ило]гр[аммами] хлеба.

Гершфельду я прочитал «Спор», он ему понравился и я предложил ему написать музыку. Он согласился.

Вечером я опять написал неск[олько] страниц «Прикл[ючений] Давида».

26. Сегодня первый день никуда не ходил. Закончил пьесу «Прикл[ючения] Давида», днем — от часу до трех — написал стихотвор[ение] «Бдительность». Это 9-ое по счету стихотворение, написанное в Алма-Ата.

Вечером ходили в магазин за колбасой — Гал[юська], Адик и я. Колбасу получили, но я лишился новых кожаных перчаток,которые у меня кто-то вытащил из кармана. Затем — баня, а {во} время мытья в бане — тревога (конечно, учебная). Гал[юська] в баню не попала (не продавались билеты), пошла было домой, попала под тревогу и простояла во дворе какого-то дома. Домой вернулись в половине первого.

27. Утром был в ССП. Узнал, что здесь В[иктор] Шкловский. Звонил в саксаульную базу, оказалось, что дают саксаул. Пошел туда и операция по получению саксаула затянулась до 4 часов. Очень трудно было найти подводу — приходится перехватывать на улице. Сманил одного старика и он содрал с меня 40 р[ублей] (а весь саксаул стоит 4750). Но зато я теперь освободился от этой заботы.

Потом отдыхал, а вечером написал стихотворение «Разведчик» для Гершфельда (по заранее заданному размеру).

28. Много сидел за машинкой. Перепечатал радиопьесу «Приключ[ения] Давида», еще над ней малость поработал. Часа два или больше занимался с Адиком — он теперь тоже отнимает у меня {много} времени.

С утра провели с Вивой радио (из полуподвала сделали отвод). Шнур я еще в общежитии выпросил у монтера (и штепсель старый), а вместо репродуктора — наушники, взятые на время у Гершфельда. Так все устроилось бесплатно.

Много слушал радио — соскучился все-таки, а самое главное — уж очень приятно слушать Москву! Родной она стала и когда слушаешь голос: «Внимание! Говорит Москва!» — в сердце вселяется уверенность, что придет конец наших испытаний. Сегодня прослушал сообщения Сов[етского] Информбюро. Сводка хороша — взяты города Новосиль, Лихвин, Сухиничи... Теперь я все время буду в курсе дела, а то совсем отстал от событий. С 1 янв[аря] буду получать «Каз[ахстанскую] правду». Словом, жизнь налаживается...

Досидел до 1 часу ночи (по моск[овскому] времени — 10 часов.)

Гремит Интернационал с башен Кремля! Жива советская Москва и будет жить!!

29. С утра поехал в Радиоком[итет], сдал «Приключения Давида». Узнал, что Кампанейцу песня «Юные партиз[аны]» не подошла — текст не соответствует музыке. Из Рад[ио] к[омите]та поехал к Гершфельду, отдал ему три стих[отворения]: «Спор», «Бдительность», «Юные партиз[аны]» и четвертое — «Разведчик», написанное спец[иально] для него. Оно ему очень понравилось, а на остальные он тоже хочет писать музыку. Купил там буханку хлеба — 3½ кг. — плюс к нашему пайку.

После обеда болел — невралгия очевидно — ныли мускулы правой ноги, ставил грелки и т. д., работать не мог. Боль успокоилась только в 1 ч[ас] ночи.

30. К 12 часам приехал в студию, на передачу «Вожатого». Перед радиопередачей было мое выступление перед микрофоном. Немного волновался (ведь первое выступление!), но Гал[юська], которая слушала меня дома, уверяет, что я говорил хорошо — четко и даже выразительно. Передача сошла по здешнему хорошо, а по-московски, конечно, слабо. Там такую никогда не выпустили бы.

Вечером был у Гершфельда. Опять он очень хвалил мне слова «Разведчика», котор[ые] замечательно подходят к его музыке, написанной ранее на тему о пограничниках. Он написал музыку на слова песни «Юные партизаны», которую забраковал Кампанеец.

Забыл записать — после радиопередачи зашел на почтамт — в Отдел[ение] писем до востребов[ания] и там оказалось письмо от Паши. В Москве, как видно, все в порядке, квартира цела, Губины здоровы, только бабушка болеет. Написал письма Евгению, Михаилу и Людмиле.Вечером (вернее, ночью) набросал план радиопьесы «Аслан Темиров — разведчик» — четвертой из цикла «Тыл и фронт».

31. День как-то прошел впустую, никуда не ходил, но и дома ничего не делал. Вечером читал «Вокруг света» и краем уха слушал радио. Решили встретить Новый Год своей семьей и, конечно, с традиционными пельменями, благо были и мясо и мука.

Я помогал Галюське стряпать пельмени, потом варили и в 12 часов выпили немножко сливянки и провозгласили тост за победу и за то,