Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

На улице сильный мороз до 25°.

Февраль

1. Сильный мороз — 25°. А за три-четыре дня до этого была прямо летняя погода, текли ручьи, припекало.

Занятия с Вивой. Вива, исправляя утюг, пережег электричество (предохранитель на столбе), вечер занимались при дрянной керосиновой лампе.

2. Опять занятия. Днем просидел у Гершфельда в школе часа три — хотел получить буханку хлеба, но неудачно — он ушел в военкомат и так и не вернулся. Вечером опять занятия с Вивой.

3. Опять ездил к Гершфельду, буханку хлеба получил, узнал, что Касымов поехал за продуктами только накануне. Вечером — большая неприятность. Виву перед экзаменом проверил по всему курсу, убедился, что он все знает — и он сдал на посредственно! Попал к незнакомой преподавательнице, не понял условия задачи, напутал, не сумел об'ясниться, постоять за себя и вот результаты... Лапшонков, который знал материал куда хуже его — получил хор[ошо]. Вива испортил себе все отметки на будущее.

4. Весь день плохое настроение, ничего не делал, читал Писемского.

5. Ни дела, ни работы. Очень расстроен. Вечером составил план рассказа «Староста». Работается плохо, без настроения.

6. Все то же... Вечером немного пописал, написал около трех страниц рассказа «Староста». Что-то не клеится. Читаю Чехова, Писемского.

7. Вива сдавал металлургию, конечно, получил хор[ошо] только потому, что по математике стоит пос[редственно]. Теперь так и пойдет. Я ходил в Ин[ститу]т, добивался права пересдачи — не разрешили. Весь день болела голова. Купили мешок картошки по безумно дорогой цене (100 р[ублей] денег, 8 пачек чаю по 25 гр[амм], кусок мыла, 3 кор[обка] спичек) — новый повод для расстройства, тем более, что часть картошки оказалась мороженой. Не умеем мы покупать... Ходили в баню. Вечером был Ал[ексан]др Устименко, немного поиграли в преферанс.

8 (воскр[есенье].) Немного занимался с Вивой по физике. Ходил к Гершфельду, не застал дома. Заходил к Плотникову, узнал, что Виве надо являться в Военкомат. Адика посылал в общежитие за учебником физики Михельсона для Вивы и он принес известие о том, что умер преподаватель Гаврилов, очевидно, секретарь парткома (бывший), о котором я упоминал в 3-ей книге дневника, стр[аница] 165 и раньше — 122. Гаврилов здесь, в Алма-Ата, был настроен против меня очень враждебно — не нравилось, как я обрисовал поведение его и Величко (стр[аница] 169.)

Ночью написал несколько страниц «Старосты», хотя болела голова. Рассказ закончил.

Все еще стоят морозы — надоели... Настроение паршивое, хочется в Москву, а на фронтах затишье, вот уже несколько дней не об'явлено о взятии хотя бы одного города, мало того, проклятые фашисты опять взяли Феодосию.

С нетерпением жду тепла.

9. Проснулся с головной болью. Ходил в МАИ, хотел добиться, чтобы Виве разрешили пересдать математику, но не удалось, у них на этот счет строго. Немного занимался с Вивой по физике, а больше всего читал.

Ночью Галюська разбудила меня и со страхом высказала предположение, что у нее рак матки; страшная тревога и волнение. Она сказала, что эта мысль волнует ее уже несколько дней, но она мне боялась говорить. Кое-как провели ночь до утра.

10. Утром в очень тревожном настроении пошли в поликлинику; там скоро удалось добиться приема. Страхи разрешились благополучно: оказалась женская болезнь, вызванная употреблением алма-атинской воды. Прописали лекарство «Озарсол». Галюська пошла домой, а я с сильной головной болью, которая все еще не прошла, отправился в аптеку. Ни в аптеке, ни в аптекарском магазине лекарства не нашел. Домой пришел, остальное время провалялся с книгой (от радости, что с Г[алюськой] все благополучно, зашел в книжный магазин и купил французский роман Эрнста Додэ «Robert Darnetal».)

Немного занимался с Вивой по физике.

11. Опять физика. Гонял Виву по всем отделам, за весь день потратил с ним много времени. Ездил к Гершфельду, узнал, что Касымов еще не вернулся; достал кило два хлеба. Вечером сделал огромный тур по городу, побывал в двух аптеках, но Озарсола не нашел.

12. Поехал в Ин[ститу]т, свез физику, которую брали для Вивы у студента Попова. У Синельниковых, которые живут вместе с Поповыми, встретил Губкину; она сообщила, что Серг[ей] Ив[анович] получил от зам[естителя] прокурора Ср[едней] Азии раз'яснение, что по эвакуации полагается выплата еще за месяц и на членов семьи. Если так, то я получу еще около тысячи рублей.

Узнал, что умер действительно Гаврилов — секретарь парткома (сердечный припадок).Зашел в здание Ин[ститу]та, там видел Шумилова, Губкина, Величко и ряд других сослуживцев (бывших!) Галюська утром говорила о том, что мне надо защищать диссертацию. По здравом размышлении я с этим согласился и зашел к Суханову, просил его оказать содействие (написать бумажку в ун[иверсите]т). Он обещал.

Из Ин[ститу]та звонил по аптекам насчет Озарсола. Узнал, что это лекарство есть в аптеке при поликлинике СНК и что разрешение может дать главный врач. Отправился туда, по дороге зашел к Полине Борис[овне] Гершфельд, узнал, что Касымов еще не вернулся.

В поликлинике прошел к главврачу. Он сначала наотрез отказал, но после моих усиленных настояний, наконец, согласился дать 6 пилюль (вместо прописанных 20). Но в аптеке не обратили внимания на его поправку и выдали мне полную трубку (20 пилюль). Я подхватил — и драла!

Заходил к Шкловскому в Дом Советов — опять неудачно, не застал. Купил в аптечном ларьке кой-какие лекарства.

Порадовал Галюську тем, что все-таки достал Озарсол.

Вечером часа три сидели у Гузов, а потом я перепечатал 4 страницы «Старосты». Гузы сообщили просьбу Гершфельда написать песню к дню Кр[асной] Армии, он напишет музыку.

13. Утром допечатал «Старосту», потом пошел с Вивой во Фрунзенский военкомат: он должен приписаться к призывному участку. Плотников устроил так, что его пропустили без очереди, затем надо было ехать на врачебный осмотр, в крепость.

— Вива, поедешь один? — спросил я.

— Нет уж, папа, лучше поедем со мной.... — был ответ.

Я прекрасно знал, что он один ничего там не найдет, поехал с ним. Там кое-как разыскали комиссию, ему пришлось раздеваться до трусов в холодном помещении и ходить по кабинетам. Очень долго ждали глазного врача, наконец, снова поехали в военкомат и там Вива получил приписное свидетельство (признали его годным по II категор[ии], вес его всего 47 к[ило]гр[амм] 600 гр[амм], рост 163 с[анти]м[етра], об'ем груди 82 с[анти]м[етра]; назначение — военно инженерные войска Возд[ушного] Флота).

Вернулись домой около 6 часов; Гал[юська] уже била тревогу: