Традиции & Авангард. №3 (10) 2021 - Литературно-художественный журнал

Она летит по коридору счастливая, как ребенок. Она и есть ребенок. Обласканный, любимый ребенок. И мир распахнут ей, мир хочется обнять и не выпускать из рук. Впереди мир воплощается в фигуре директрисы. Директриса грозно цокает каблуками, Цербером смотрит по сторонам – ищет, кого бы выловить из потока и отчитать за отсутствие формы, за неподобающий вид. А Настя как раз в джинсах и толстовке с пингвином. Настя радостно бросается к директрисе.

– Наталья Александровна! – орет она со всей дури. – Я решила встать на путь исправления! Я определилась с экзаменами по выбору и начала готовиться!

– И что же ты выбрала? – спрашивает ошарашенная директриса.

– Физику. – Настя делает на выдохе паузу, а после с придыханием продолжает: – И литературу!

– Литературу?! – У директрисы вырывается нервный смешок. – А как же Агнесса Эдуардовна? Она вообще в курсе? Она согласна?

– Ах, она плакала! Так была растрогана, – вдохновенно врет Настя. – Мы даже обнялись. И хвосты я сдала. Хотите, докажу? Хотите, расскажу стихотворение? «Быть как стебель и быть как сталь в жизни, где мы так мало можем, шоколадом лечить печаль и смеяться назло прохожим!»

– Земфира, что ли?

– Цветаева!

– Ну-ну. Молодец. И кофточка у тебя веселенькая. Беги.

Настя хохочет весенне-звонким, пушисто-одуванчико-вым смехом. Настя лучезарно улыбается наблюдающему за сценой и немного от этой сцены отъезжающему Семакову. Настя могла бы его даже поцеловать. Как брата. Как будто братья – это все люди вообще. И плевать, что мир будет зол, черен и полон одиночества уже этой ночью. И плевать, что директриса столкнется с Дрыкиной уже через две минуты…

Проходит месяц. Все почти хорошо. Более-менее. По средам – счастье, по четвергам – грусть. Но грусть не тоска. Скандал с Дрыкиной пережит и забыт. Агнесса Эдуардовна, конечно, встала в позу, объявила, что готовить Настю к ОГЭ не будет, но Насте от этого только легче – она умеет скачивать демоверсии из интернета.

Проходит четверть. И все опять почти хорошо. По средам – счастье, по четвергам – Дрыкина. Зловредность ее зашла так далеко, что она сама настояла, чтоб Настя ходила к ней на элективку. В дневнике среди итоговых ни одной двойки, только отложенная аттестация по физкультуре. Впереди – Новый год, каникулы. Дмитрий Сергеевич уезжает куда-то на Урал, откуда родом. Шлет ей открытки и задачки повышенной сложности.

Проходит зима. Все просто прекрасно. Пробные экзамены по физике и литературе Настя сдает на отлично. Дрыкина зеленеет, ее даже чуть не госпитализировали на нервной почве. Дмитрий Сергеевич несказанно горд, он даже потерял бдительность – по средам после электива он провожает Настю домой. Каждый раз как бы случайно. Каждый раз потому, что ему будто бы по пути. Каждый раз они идут через парк, дышат прелой прошлогодней травой, хвоей, талой водой. Весна кружит им головы. Март провоцирует на разговоры, совсем не относящиеся к физике.

– Скажите, Дмитрий Сергеевич, а вот эти два с половиной года, ну, которые мне еще предстоит учиться, у вас ведь будет личная жизнь? – спрашивает Настя, теребя газовый шарфик.

– Пожалуй, – честно соглашается он.

– Но ведь это же, – вспыхивает Настя, – это…

– Всего лишь аморально, – подсказывает Дмитрий Сергеевич.

– Но, но, но…

– Но это менее аморально, чем совращение несовершеннолетних. А ты можешь пока гулять с Семакиным.

В Дмитрия Сергеевича летит грязно-мокрый снежок. Потом еще. В шею, в затылок, в щеку. Щеки его горят. Настя смеется, чтобы не плакать.

Наступает последняя четверть. Все вроде бы хорошо, но как-то неспокойно. Воздух какой-то предгрозовой. Наверное, начало мая. Физкультура, опять же, на улице. А там вечно мячи за забор улетают, и злой физрук гоняет их искать. Вот один улетел. Белкин с Киреевой вызываются сбегать. Киреева бегать вообще-то не умеет, по нормативам у нее вечные тройки. Но тройка по физре у нее может быть единственной в аттестате, вот она и бежит – хочет себя проявить, хочет произвести впечатление.

Убегают. Возвращаются. Без мяча. Зато с классным журналом. Точнее, с его остатками. Синий такой, с расплавленной обложкой, с обуглившимися краями. Это было ритуальное сожжение. Весь 9-й «А» участвовал. И Киреева с Белкиным – тоже. Эти глумились с особым цинизмом. Сами рассказывали. Насти только не было тогда, она грипповала. Но вместе с журналом Киреева с Белкиным несут почему-то Настину тетрадку по литературе. Ту, которую Настя потеряла еще в ноябре.

– Глеб Егорыч, помните в первой четверти кипеш в школе был: в конце четверти журнал потерялся? Смотрите, мы его нашли. Видите, тут еще тетрадка Светловой. По литре. А у нее как раз тогда двойка же выходила…

Кабинет директора. За окном проливается небо. Навзрыд проливается, громко. Гроза.

«Люблю грозу в начале мая, – вспоминает Настя. – Не люблю совет по профилактике».

– Настя, объясни, зачем ты сожгла журнал, – нависает директриса.

– Я не трогала его, – вздыхает Настя. – Меня…

– Ага, подставили, – издевается социальный педагог, ее рот некрасиво дергается, а над губой еще бородавка – жуть.

– Я хотела сказать, что меня в тот день не было, я болела.

Настина мама смотрит на всех с мольбой и надеждой:

– Может, правда, болела? – тихо говорит она. – Настя много болела осенью.

– А откуда она тогда знает, в какой день пропал журнал? – нажимает Дрыкина. – Выгодно было только ей.

Настя молчит. Что ей, про Белкина с Киреевой рассказывать? Противно.

– Ну, мы сделали все, что могли, – резюмирует психолог.

– Да, что могли, – разводит руками директриса. – Подпишите протокол о переходе на семейное обучение.

– Но ведь… но ведь Настя пробные экзамены по физике и литературе сдала на отлично.

– Это случайность, – отрезает Дрыкина.

– А по математике сдала на два, – добавляет директриса.

– Я просто не успела переписать черновик, – устало объясняет Настя в сто первый раз. – Мне стало плохо тогда.

– Подпишите, – директриса подталкивает бумагу Настиной маме. Та, подавляя всхлип, ставит робкую закорючку.

Жалко ее. Всех жалко. Но себя жальче.

А Дмитрий Сергеевич на совет по профилактике, как и обещал, не пришел. Его уволили за две недели до совета. За неосторожный опыт с нитроглицерином, повлекший материальный ущерб, и систематические прогулы педсоветов. Он пришел к Насте уже в больницу. Пришел сказать, что будет ее вытаскивать.

– За волосы? – спросила Настя, лежа под капельницей.

– Если надо, буду и за волосы, – сказал он.

Анна Трушкина

Поэт, критик, филолог. Родилась в Иркутске, окончила филологический факультет Иркутского государственного университета. Защитила диссертацию, посвященную поэзии Георгия Иванова, в Литературном институте им. Горького. Публиковалась в иркутской периодике, журналах «Грани»,