Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

года. Также в партию массово принимались деревенские бедняки. К середине мая было подано более 350 тысяч заявлений о вступлении в партию, из них удовлетворено более 241 тысячи, 92 % – от рабочих. Февральско-мартовский пленум ЦК 1924 года предоставил кандидатам в члены партии право решающего голоса, что было очень кстати в борьбе с левой оппозицией – новички плохо разбирались во внутрипартийной ситуации и ориентировались в своем голосовании на руководство партийных организаций. А это руководство подбиралось Секретариатом ЦК, что усиливало позиции Сталина и Молотова во внутрипартийной борьбе – от них зависел состав съездов партии. О вдохновляющих итогах «ленинского призыва» Молотов доложил в организационном докладе XIII съезду РКП(б) в мае 1924 года.

На пленуме ЦК, собравшемся после съезда, Молотов возглавил комиссию по работе в деревне. Прежде аграрным вопросом он не занимался, и теперь начал с того, что объездил несколько деревень. Все как в 1919 году: быстрые визиты, фиксация недостатков, записка в ЦК с обобщением, предложение активизировать борьбу бедноты с кулачеством. В дальнейшем Молотов продолжил накапливать и систематизировать материал, вникать в сельские дела, что позволило ему в 1925–1928 годах претендовать на роль главного специалиста по селу в руководстве компартии.

Чтобы не допустить укрепления позиций Троцкого, в августе Сталин, Зиновьев, Каменев, Рыков, Томский, Бухарин, Калинин, Ворошилов, Рудзутак, Микоян, Каганович, Орджоникидзе, Куйбышев, Дзержинский и Молотов договорились действовать сообща. Свою тайную группу они именовали «руководящим коллективом» и избрали свой исполнительный орган – «семерку», в составе всех членов Политбюро, кроме Троцкого, а также председателя ЦКК Куйбышева. Заранее принятые «семеркой» решения утверждались на Политбюро.

Михаил Павлович Томский (Ефремов). Автор Е. М. Ярославский. 1923. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2.Д. 168. Л. 14]

Осенью 1924 года разгорелась «литературная дискуссия». Против Троцкого, который напомнил о выступлении Каменева и Зиновьева против захвата власти в октябре 1917 г., был выброшен весь возможный исторический компромат, в дело пошли архивы Ленина, которые как раз разбирал Каменев при подготовке собрания сочинений вождя. Были опубликованы письма Ленина и Троцкого с оскорблениями друг друга в период их вражды 1912–1916 годов, когда Ленин называл Троцкого «иудушкой», а Троцкий Ленина – профессиональным эксплуататором отсталости в рабочем движении[260].

15 января 1925 года, в условиях травли в прессе, Троцкий подал в отставку с поста наркомвоена и председателя Реввоенсовета.

Сталин продолжал унижать Троцкого и одновременно с этим проверять его на лояльность. Этому способствовал выход книги американского коммуниста, сторонника Троцкого М. Истмена «После смерти Ленина». Американец, женатый на русской, имел возможность поговорить по душам со множеством большевистских руководителей, в том числе и с самим Троцким. Книга произвела эффект разорвавшейся бомбы: в ней говорилось о «завещании» Ленина, травле Троцкого и интригах против него. При этом Истмен допустил множество фактических ошибок. Книга живо обсуждалась за рубежом. Коммунистические партии запрашивали Москву: что тут правда, а что нет? Политбюро потребовало от Троцкого опровергнуть книгу Истмена и прямо отмежеваться от него. Эта ситуация поставила опального члена Политбюро в тяжелое положение. Он должен был выбрать – или сохранение хотя бы нынешнего положения в своей коммунистической партии, или сплочение вокруг себя друзей в мировом коммунистическом движении. Отмежевавшись от Истмена, Троцкий показал бы коммунистам всего мира, что его нельзя защищать – в глупое положение попадешь, он сам объявит тебя лжецом.

Сначала Троцкий пытался отделываться общими фразами. Молотов аппаратными методами обеспечивал «дожимание» Троцкого, не позволяя «замылить» вопрос – Секретариат добивался неуклонного соблюдения решений Политбюро. Только после недельного согласования со Сталиным и другими членами Политбюро текст статьи Троцкого был готов. Сталин готовил Троцкому еще более серьезную ловушку, которую обсуждал с Молотовым: «вполне можно было бы опубликовать некоторые документы (в том числе и мою записку о деле Истмена) после опубликования статьи Тр[оцкого], чтобы показать, что Троцкий лишь под давлением РКП написал статью (иначе Троцкий может оказаться спасателем престижа партии)»[261]. Но тут Сталин переинтриговал сам себя. Материалы дела были направлены членам ЦК, но Молотов и Бухарин были против того, чтобы знакомить с ними Коминтерн. Сталин решительно поправил: «Ты и Бухарин поступили неправильно, голосовав против предложения о документах по Истмену»[262]. Текст попал и к члену президиума Коминтерна Д. Мануильскому. Тот, что-то не поняв в сталинских распоряжениях, передал письмо для публикации во французскую коммунистическую газету «Юманите». Троцкий был возмущен. Если теперь публиковать новый текст, то станет ясно, насколько большие уступки он сделал под давлением Политбюро. «Юманите» пришлось публиковать опровержение. В этих условиях Политбюро отказало Сталину в публикации его статьи – слишком вся эта история дурно пахла. В конце концов Троцкий опубликовал умеренный вариант своего «отмежевания» от Истмена: «Под видом „завещания“ в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской печати упоминается (обычно в искаженном до неузнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича, заключавшее в себе советы организационного порядка»[263]. Формально Троцкий говорил правду. Но его сторонники прекрасно знали, что он говорил не всю правду, по существу предавая своего сторонника Истмена. Это деморализовало их. Сталин оценил капитуляцию Троцкого в деле Истмена как важный признак готовности подчиняться. Своим ответом на книгу Истмена Троцкий «предопределил свою судьбу, т. е. спас себя»[264], – писал Сталин Молотову. Подчинение воле руководства было для Сталина главным в оценке большевика.

Дмитрий Захарович Мануильский. 1920-е. [РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 54.Д. 31. Л. 27]

Хотя Сталину не удалось еще раз пнуть Троцкого напоследок после отмежевания от Истмена, Молотов не отказался от этой идеи. В ноябре 1925 года он писал «членам 7-ки», что Зиновьев как председатель ИККИ и участник согласования текста статьи Троцкого должен прокомментировать эту статью, «чтобы последнее слово осталось не за Троцким». При этом Молотов настаивал, что нельзя выступать против Троцкого всему Политбюро, а наоборот подчеркивать, что «Троцкий – один из членов Политбюро»[265]. Пользуясь благовидным предлогом, Молотов хотел еще сильнее вбить клин между Троцким и Зиновьевым, с которым уже начался конфликт сталинской фракции. «Семерка» разваливалась, и нужно было предотвратить поддержку «Новой оппозиции» Троцким.

6. Раскол «руководящего коллектива»

В июле – августе 1925 года Сталин отдыхал на юге, оставив Молотова на хозяйстве в Секретариате. Они постоянно переписывались, а когда Сталин возвращался, то через некоторое время отпускал отдохнуть Молотова. Из писем Молотову того времени создается впечатление, что Сталину иногда тягостно без общения с собеседником, готовым откровенно обсуждать любые проблемы. Он делится с ним самыми размышлениями и