Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

работе в деревне. Нельзя отказываться от НЭПа (слушая это, кивает Бухарин), но нельзя и забывать о его недостатках, а нужно сплачивать бедноту против кулачества (кивают Троцкий, Зиновьев и Каменев). По итогам доклада Молотова была принята резолюция «О работе партии среди деревенской бедноты», где критиковались две опасности: «Первая опасность – опасность недооценки отрицательных сторон НЭПа – ведет к забвению интересов деревенской бедноты и недооценке кулацкой опасности. Вторая опасность – непонимание всей необходимости НЭПа – ведет к забвению важнейшего в данный период значения основной середняцкой массы крестьянства, к разрыву союза рабочих и крестьян и, следовательно, к ослаблению пролетарской диктатуры в стране»[276]. Молотов пока придерживался центристской линии, осуждая и левачество (упрек зиновьевцам и троцкистам), и правые уступки кулачеству (на которых «попался» Бухарин). Только вот Вячеслав Михайлович ясно не объяснял, где «золотая середина».

Лев БорисовичКаменев. 1926. [РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 8. Л. 16]

Решающее столкновение между большинством Политбюро и «новой оппозицией» Зиновьева и Каменева произошло на XIV съезде партии 18–31 декабря 1925 года. В докладе Сталин изложил господствующую точку зрения: «…мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну страной экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке…»[277] Зиновьев не возражал, но уточнял: «Мы спорим лишь о том, можно ли окончательно построить социализм… в одной стране, и притом не в такой стране, как Америка, а в нашей, крестьянской»[278]. Каменев конкретизировал суть разногласий: Бухарин и Сталин видят «главную опасность в том, что есть политика срыва НЭПа, а мы утверждаем, что опасность в приукрашивании НЭПа»[279].

Споры уже ничего не решали – позиции делегатов были известны заранее. Ленинградская оппозиция плюс Каменев и Крупская, с одной стороны, все остальные делегаты, подобранные под руководством Сталина и Молотова – с другой. И Троцкий, не проронивший ни слова.

На этом фоне организационный доклад Молотова смотрелся буднично: партия, которая отныне называется всесоюзной – ВКП(б), растет, нужно теснее связывать ее с беспартийными массами через профсоюзы и другие общественные организации…

Продолжая линию октябрьского пленума, принятую по докладу Молотова, съезд осудил оба уклона: «состоящий в недооценке дифференциации в деревне, не видящей опасностей, связанных с ростом кулачества», и другой – затушевывающий «борьбу за середняка… как основной организационной формы движения деревни к социализму»[280]. Со вторым уклоном нужно бороться особенно упорно, ибо он грозил «возвратом к политике раскулачивания». Через четыре года уклонистами станут сами противники раскулачивания.

Когда делегаты стали требовать отстранения Каменева и Зиновьева со всех постов, против выступил один из лидеров большинства Томский. Он напомнил, что у партии мало таких квалифицированных людей, как Каменев и Зиновьев. Их некем заменить. Пока некем. Но Сталин уже думает и об этом. А пока после всех взаимных обвинений Зиновьев сохранил свое место в Политбюро, представитель «новой оппозиции» Г. Евдокимов был введен в секретариат ЦК, чтобы не было обвинений в узурпации власти Секретариатом. Заодно это позволило вывести Евдокимова из Ленинграда и облегчило кадровые перестановки в колыбели революции.

А вот Каменев был понижен до кандидата в члены Политбюро. Он возмущенно напоминал, что состоял членом Политбюро еще тогда, когда Ленин «не считал возможным вводить в Политбюро тт. Рыкова, Томского и Бухарина…»[281] Доказывал, что его не могут понизить за политические ошибки. Ведь Зиновьева оставили в прежнем ранге. Но в партии было распространено мнение, что с «новой оппозицией» поступили слишком мягко.

Новыми членами Политбюро 1 января 1926 года были избраны Молотов, Ворошилов и Калинин. Это место в партийном ареопаге Вячеслав Михайлович сохранит до 50-х годов.

Климент Ефремович Ворошилов. Автор Н. И. Бухарин. 1920-е. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2.Д. 168. Л. 161]

C подачи Молотова съезд принял обращение ко всем членам Ленинградской организации, в котором увещевал их отмежеваться от своих лидеров: «XIV съезд не сомневается, что Ленинградская организация, всегда шедшая в авангардных рядах партии, сумеет исправить ошибки, допущенные ленинградской делегацией». Цель обращения была обозначена как бы между прочим: «Дискуссия по решениям не может и не должна быть допущена»[282]. Это не значило, что зиновьевцев оставят в покое.

Молотов возглавил большую группу агитаторов, направленную в Ленинград. Они ехали не дискутировать, а инструктировать ленинградских коммунистов об итогах съезда. Молотов вспоминал: «Я был во главе организатором этого дела, ударной группы „дикой дивизии“[283], как нас называли зиновьевцы, Калинин, Киров, Бухарин, Томский, Ворошилов, Андреев, Шмидт был такой, мы поехали сразу после съезда в Ленинградскую организацию – снимать Зиновьева. Когда приехали, Зиновьев пригласил нас к себе любезно в кабинет: „Что вам нужно, может быть, выяснить, вы скажите, мы расскажем, как, что. Когда вы начинаете работать?“ – „Мы завтра начинаем“. – „Как вы думаете ее проводить, может быть, нам скажете?“ – „Мы будем ходить по заводам, делать доклады, голосование проводить“… Нам важно было окружить»[284]. Планировался не штурм цитадели оппозиции, а правильная осада. Перед тем, как собирать партконференцию Ленинградской организации ВКП(б), эмиссары центра во главе с Молотовым планировали довести до питерских коммунистов, что поддержка Зиновьева означает разрыв с партией и большие неприятности. Ну и по возможности убедить в правоте большинства ВКП(б). А потом уж и партконференцию собирать.

Идейно «Новую оппозицию» не сломили. Да и организационные баталии победителям еще предстояли. После поражения на съезде зиновьевцы отчаянно пытались сохранить бастион своего клана в Ленинграде. Ленинградский губком предложил 4 января 1926 года компромисс: «Единство партии и, в частности, Ленинградской организации должно быть сохранено во что бы то ни стало»[285]. В обмен на признание решений съезда должны быть прекращены травля зиновьевцев и чистка руководства Ленинградской организации. Однако Сталин, Молотов и союзные им Бухарин, Рыков и Томский не намеревались терпеть явно враждебную им группировку во второй по значению организации ВКП(б).

Зиновьевцы оборонялись. Большинство районных и заводских организаций ВКП(б) в Ленинграде поддержали Зиновьева. Обращение съезда к Ленинградской парторганизации сначала распространялось в виде листовок курсантами военных училищ. Заменив редакцию «Ленинградской правды», команда Молотова взялась за рядовых коммунистов «второй столицы». На собраниях ячеек кипели споры, оппоненты перед лицом рядовых коммунистов обвиняли друг друга в интриганстве и предательстве рабочего класса. Большинство сочувствовало зиновьевцам, которые настаивали на улучшении положения рабочих за счет крестьян. Докладчикам из Москвы часто приходилось выступать под шум и гвалт. Партийцев с фабрики «Треугольник» убедить им не удалось. Долго не решаясь идти на Путиловский завод,