Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

более, что сидевшие в президиуме люди знали, что это правда. Но «не пойман – не вор». Зато Сталину пришлось пережить серьезное унижение, когда оппозиция добилась зачтения им последних писем и статей Ленина, направленных против генсека. Сталин зачитал тексты (они попали в официальные стенограммы), но никаких организационных выводов из них сделано не было. А затем Сталин прочитал письмо Ленина об исключении Зиновьева и Каменева из партии в октябре 1917 года. В итоге пленум исключил Зиновьева из Политбюро.

Вскоре после эмоционального выступления на пленуме против оппозиции 20 июля скончался Дзержинский. Его хоронили 22 июля. Молотов был организатором похорон, шел рядом с гробом. Это была серьезная потеря для руководящего ядра.

Феликс Эдмундович Дзержинский. Автор Е. М. Ярославский. 1920-е. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2.Д. 168. Л. 9]

После июльского пленума сторонники левой оппозиции (Троцкий и его соратники) и «новой оппозиции» (Зиновьев, Каменев и их соратники) действовали вместе как «объединенная оппозиция». Выступая 1 ноября на XV партконференции (26 октября – 3 ноября 1926 года), Сталин комментировал заявление «объединенной оппозиции» о том, что она остается при своих взглядах: «мы говорили оппозиции, что ей самой не выгодно кричать о том, что они, оппозиционеры, остаются, да еще „полностью“, на старых позициях, ибо рабочие с полным основанием скажут: „значит, оппозиционеры хотят драться и впредь, значит мало им наклали, значит надо их и впредь бить“»[294]. Сталин объявил «оппозиционный блок в ВКП(б)» социал-демократическим уклоном.

XV партконференция оппозицию осудила, однако фактически приняла программу индустриализации, за которую она выступала: «Необходимо стремиться к тому, чтобы в минимальный исторический срок нагнать, а затем и превзойти уровень индустриального развития передовых капиталистических стран»[295]. Эти задачи коммунисты будут ставить перед собой и тридцать лет спустя.

Пока руководителей партии устраивали так называемые «затухающие» темпы роста промышленности (процент роста падал по мере того, как исчерпывались возможности восстановления работы старых предприятий). Поэтому достаточными казались и прежние надежды – на рост товарности крестьянского хозяйства, на совершенствование планирования, на благоприятную конъюнктуру рынка, на всемерную экономию, на новые внешнеполитические успехи. 1927 год опровергнет многие из этих надежд.

Оппозиционеры готовились к новым политическим баталиям. Ведь стоило сталинскому большинству допустить крупную политическую ошибку, и фортуна могла повернуться к нему спиной. С весны 1926 года оппозиция резко критиковала политику Коминтерна в Великобритании, где коммунисты пытались сотрудничать с социал-демократическими профсоюзами. Также оппозиция была недовольна сотрудничеством с партией Гоминьдан в Китае, которое в апреле 1927 г. привело к поражению коммунистов в результате выступления генерала Чан Кайши[296].

Сталин постоянно обсуждал положение в Китае с Молотовым и, в частности, 8 июля писал ему: «Мы использовали уханьскую верхушку, как только можно было ее использовать. Теперь надо ее отбросить»[297]. Приготовления коммунистов к перевороту в Ухани были замечены левыми гоминьдановцами. В июле и они разгромили КПК и объединились с Чан Кайши. Тысячи коммунистов погибли. В отчаянии КПК попыталась поднять новые восстания. Но население не поддержало коммунистов, и выступления были подавлены.

Китайская катастрофа потрясла коммунистов всего мира. Рухнули надежды на мировую революцию в обозримой перспективе, тысячи китайских товарищей погибли. Сталинская политика потерпела полный крах. Части оппозиционеров «казалось, что столь очевидное банкротство сталинской политики должно приблизить победу оппозиции»[298]. Сталин ошибся в Китае. Значит, он может ошибаться и в СССР. Оппозиция была права в критике китайской политики, значит, она может быть права и в отношении НЭПа.

Ситуация обострилась из-за разрыва отношений с Великобританией в мае и убийства 7 июня в Варшаве советского представителя П. Войкова. Советская пресса подавала эти события как преддверие нападения империалистов на СССР. Военная тревога обострила экономический кризис. Историк Э. Карр комментирует: «Промышленные товары, которые ему могли бы понадобиться, купить было почти невозможно. Деньги опять обесценивались инфляцией; в такой неопределенной ситуации зерно оказывалось самой надежной валютой. Крестьянам, имевшим большие запасы зерна, не было никакого смысла отправлять их на рынок. Поэтому осенью 1927 года зерна сдали государству чуть не в половину меньше, чем в 1926 году… Зимой 1927/28 года в городах очереди за хлебом стали обычным делом, масло, сыр и молоко – редкостью. Государственные запасы зерна истощились»[299].

В мае 1927 года, по свежим следам китайской катастрофы, Троцкий, Зиновьев и Каменев направили открытое письмо в ЦК, собрав подписи 83-х старых большевиков, к которым присоединились более 300 членов партии. Мало того. Письмо широко циркулировало в партийной среде: повсеместно проходили полулегальные собрания членов партии, а через них доходило и до беспартийных масс.

Разоблачая международную политику руководства, оппозиционеры пугали внешним вторжением. Противостоять ему можно только возродив внутрипартийное единство на основе демократии и бросив все силы на индустриализацию страны. Неудача внешней политики ставила правящую группу перед выбором – или сдаться воспрянувшей духом оппозиции, или разгромить её если не аргументами, так организационно-репрессивными мерами.

Сталин настаивал на исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК. Но Орджоникидзе, Рыков и Калинин предлагали не торопиться, а просто не избрать их на следующем съезде партии. Сталин, находившийся в отпуске, был раздражен и требовал от Молотова учесть его голос заочно. Только 20 июня решение об исключении удалось продавить на заседании «руководящего коллектива». Молотов с ним не справлялся – в отсутствие Сталина даже Ворошилов нападал на Молотова за результаты их со Сталиным руководства «за последние 2 года»[300].

Заседание Президиума ЦКК, посвященное нарушению дисциплины Зиновьевым и Каменевым, прошло 14 июня. Сталина в это время не было в Москве. Ознакомившись со стенограммой, он с возмущением писал Молотову: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК. Допрашивали и обвиняли не члены ЦКК, а Зиновьев и Троцкий. Странно, что попрятались некоторые члены ЦКК. А где Серго? Куда и почему он спрятался? Позор! Решительно протестую против того, что комиссия по обвинению Тр[оцкого] и Зин[овьева] превратилась в трибуну по обвинению ЦК и КИ с заострением „дела“ против Сталина, которого нет в Москве и на которого можно ввиду этого вешать всех собак»[301].

Это был провал Молотова, который как раз оставался на хозяйстве. Он засел за стенограмму полемики на ЦКК с карандашом. Вот некоторые фрагменты, на которые Молотов обратил внимание.

Троцкий заявил: «Как показывает Китай, июньские события будут настолько красноречивы, что мы можем при доброй воле выпрямить линию партии, партии без расколов, без отколов. Кто хочет раскола, откола в партии? Я утверждаю, что раскола хочет Сталин»[302]. Последняя фраза в стенограмме подчеркнута Молотовым. Вот чего они хотят,