Два года СВО. Философский дневник крымчанина - Олег Константинович Шевченко

Эти несколько сюжетов, я считаю вполне достаточными, чтобы объяснить необходимость русскому философу прочитать книгу Коробова-Латынцева. А после ее прочтения уже не получится уйти от образов русского философа и офицера Хомякова, попивающего кофе в ожидании высадки англофранцузского десанта в Керчи во времена Крымской войны. Военного корреспондента и светоча русской философии Вл. Соловьева; священника-медбрата в военном госпитале и создателя изысканной русской философской метафизики Павла Флоренского; летчика, с азартом штурмующего немецкие колонны на Ил-2, впоследствии значительнейшего логика и социального философа Александра Зиновьева.

Это достойная книга, чтобы ее прочитать, запомнить и… применять в нашем повседневном философском житии-бытии.

СВО и русские философы. 05.12.23.

«На наших глазах творится история» — избитое нынче выражение. Поэтому спешу разочаровать читателей. Нет. Не творится. Происходит иное. На наших глазах кривда выпрямляется в правду, слетает фальшь с европейских лозунгов последних 500 лет. Мир пробуждается от интеллектуальной спячки и требует верных слов, верного логоса. Наступает эпоха, когда требуется привести больные вещи в соответствие с их здоровыми именами.

Задача не нова. Это проект Великого исправления имен[111].

Цзы-лу спросил: «Вэйский правитель намеревается привлечь вас к управлению государством. Что вы сделаете прежде всего?» Учитель ответил: «Необходимо начать с исправления имен». Цзы-лу спросил: «Вы начинаете издалека. Зачем нужно исправлять имена?» Учитель сказал: «Как ты необразован, Ю! Благородный муж проявляет осторожность по отношению к тому, чего не знает. Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал и музыка не процветают. Если ритуал и музыка не процветают, наказания не применяются надлежащим образом. Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает, как себя вести. Поэтому благородный муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что произносит, — правильно, — осуществлять. В словах благородного мужа не должно быть ничего неправильного.

В 2022 году начала решаться эта задача и у нас в стране: Культурное Пространство «Солнце Севера» — совместно с Донецким философским обществом, Издательским Домом «Русская философия», Донецким высшим общевойсковым командным училищем, Координационным центром помощи Новороссии — открыли Философский Собор. Итогом этой работы стало уникальное для России книжное издание[112].

Сборник практически полным тиражом уходит на фронт, пополняя походные библиотеки наших батальонов, выбивающих врага с великого Дикого поля, Гуляйполя русской истории, со святой земли Новороссии. Будучи в Донецке, когда наши войска сжимали клещи под Авдеевкой и готовили прорыв в промзону, я получил в подарок один из экземпляров этой раритетной книги. Учитывая ее труднодоступность, я проведу экспрес-анализ наиболее значимых тезисов представленных в ней авторов.

Первые две статьи сборника как бы дополняют друг друга. Даша Дугина и Александр Дугин.

Дочь и Отец. Дочь говорит, что позиция Запада: «Война — отец всех вещей», для славян же: «Мир есть отец всех вещей» (с. 18), и мы в отличие от загипнотизированных мишурой Европы украинцев воюем во имя живых и ради жизни, а не ради смерти другого, а следовательно, и самого себя (с. 16). Отец Дарьи усиливает эту мысль, вводя термин «Украина как территория Армагеддона» (с. 23). Дугин обозначает СВО как поворотный путь мировой истории, подобный тому, когда Рим сумел остановить Молоха Карфагена и избавить мир от первой попытки сотворить либеральный капитализм без Бога и без Человека (с. 31–33). Украина, утверждает философ, это граница «между двумя онтологическими армиями, граница между двумя базовыми векторами истории человечества… земля, бывшая колыбелью Древней Руси, нашего народа, стала областью великой битвы, еще более значительной и масштабной, чем мифическая Куракшетра» (с. 36).

Владимир Варава ставит определенный рубеж в книге. Он открывает серию статей, где рассматривает грани той цветущей сложности, которая являет миру СВО. Задача его текста — вывести из тени лжи, лицемерия, эстетических бирюлек и рюшечек омерзительное и целиком искусственное для человека понятие: «пацифизм». Он отнюдь не воспевает и не восхваляет войну:

«Человеческая история — это драма грехопадения, в которой такие «злые»! вещи, как смерть, война и предательство, являются «нормой», а не «аномалией». Но патологической нормой, поскольку грех — это патология» (с. 44).

Но современная война — это особая война. Это война против постчеловеческого бытия. А пацифизм это эфтаназия духа, предательство человека. Отрицание смерти при помощи химических или компьютерных средств, мечта избежать физической смерти через сочленение человека с машиной — это уже не просто грех, а скорее, смертный грех против самого Духа. Ведь только через смерть тела человек может пройти преображение, путь, указанный Христом. Повестки дня современных трансгуманистов о фактическом бессмертии человеческого тела — это путь антихриста. И пацифизм, оборотной стороной которого является иммортализм (борьба против смерти), есть путь антихриста. По крайней мере, такие мысли приходят после прочтения сложного и богатого смыслами текста Владимира Варавы.

Александр Секацкий повышает философский пафос предыдущих текстов. Его статья о точной топографии души и государства. Вернее, о единой пространственной протяженности этих двух явлений. А еще вернее, о том, что

«… правильно настроенная лира согласуется с правильно настроенным полисом. И это вопрос истинной топологии человеческого присутствия» (с. 64).

Федор Гиренок бросает читателя в гущу социальнополитической грани Русского мира. Он пытается выправить имена в этой крайне несимметричной реальности, где золотое сечение между Правым и Левым — отсутствует напрочь. А значит, и жизнь тоже можно поставить под сомнение. Какая же это жизнь без гармонии золотого сечения?

«Чем отличается Запад от России? Тем, что в России много добрых людей, а добра нет. А на Западе наоборот: добрых людей нет, а добро есть. Что лучше: жить среди добрых людей или жить с добром?» (с. 65).

Разрыв между капиталом и трудом, разрыв между собственностью и трудом, разрыв между собственностью и свободой… разрыв между…. разрыв между… разрыв между Богом и Человеком. Необходим новый проект социальности, новый социализм (с. 76).

Анатолий Черняев предлагает конкретный проект суверенизации русской ментальности. Но для начала он вскрывает ключевые опорные пункты врага, который ментально оккупировал русскую интеллигенцию: этика ненасилия, теория справедливой войны, гендерная теория, экологическая этика, глобалистика, аналитическая философия, эстетика постмодернизма, теория тоталитаризма, мультикультурализм, постгуманизм (с. 84–87). Далее автор предлагает план очищения истории философии, логики, философии природы, социальной философии, политической и правовой философии, философии человека, этики, эстетики, философии культуры, философии религии от Западных пришельцев и восстановление русского суверенитета над русской же мыслью и духом (с. 90–96).

Игорь Евлампиев поднимает старый тезис о закате Европы, о противоестественности