Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

ось, а потом погрузившись еще ниже... На середине брода телега замерла – но подступившие к ней стрельцы принялись упрямо толкать ее вперед, и река подалась, выпуская свою жертву из ловушки! А как только первый возок с пушкой вытянули на противоположный берег, по рядам русской рати покатилось громогласное, раскатистое:

- Уррра-а-а-а!!!

Увы, сей клич тотчас перебил отчаянный возглас дозорных:

- Татары! Татары к нам идут!!!

Никакой паники, впрочем, в русском войске не случилось – навстречу показавшимся вдалеке поганым тотчас двинулся арьергард Баумана с до боли знакомыми степнякам «сороками» да «органами». В свою очередь фланги солдатских полков прикрыли рейтары и дети боярские, строясь ровными рядами конных стрелков!

Но схватки не случилось – только завидев многоствольные орудия, попытавшиеся сблизиться с русской стоянкой татары тут же сбавили ход… В то время как стрельцы и драгуны принялись ловко и сноровисто, со знанием дела возводить гуляй-город, выстраивая укрепление полукольцом у входа на брод – а подле возов, прямо перед ними принялись спешно рыть шанцы запорожцы.

Последние, впрочем, предназначались вовсе не им, а воинам Змеева…

- Слышишь… Поумнели-то татарове, с нами больше не связываются! – Шилов огладил недлинную окладистую бородку пшеничного света с коротким смешком.

Петр также чуть приободрился – но улыбка его показалась другу излишне мрачной:

- Эти-то поумнели. А вот черкасов и ляхов еще придется вразумлять!

Перестроение русского войска, впрочем, переправы не сорвало. Перекатив через брод достаточное число пушек, усилить шанцы на том берегу реки, по приказу князя Трубецкого через Сейм начали перевозить раненых.

- Держи! – вдруг надрывно раздалось с реки.

Одна из телег, подгоняемая течением, началась заваливать на бок.

- Распрягай! Распрягай! – возница из числа верных запорожцев бросился в воду, но было поздно. Он ошибся, сошел на глубину – течение перевернуло тяжелогруженую телегу с пожитками раненых, столкнув ее с брода; бедных лошадей потащило следом… Обреченные животные, пытаясь вырваться из постромок, рывками поднимали головы над водой и протяжно ржали – но попытавшихся броситься им на выручку казаков остановил отрывистый рык Бутурлина, руководящего переправой:

- Всем назад! Продолжать движение!

Что же, переправа продолжалась. Кончились возы с ранеными – пришел черед солдатских полков. Пикинеры и мушкетеры отступили в лагерь, как только стена гуляй-города была завершена – и теперь воины отличившихся под Конотопом соединений ступили в речную воду, дарующую столь желанную прохладу и свежесть… К тому же усилившийся ветер прогнал тучи, открыв жаркое солнце – так что вынужденное «купание» в Сейме пришлось солдатам как нельзя кстати!

А между тем, к только что вырытым апрошам отступила поредевшая сотня Фанронина; ратники раздобыли свежей воды и солонины с сухарями, принявшись подкрепляться в прохладном ровике, схоронившись в нем от палящих солнечных лучей. Шилов, хрустя сухарем, вдруг горько вздохнул:

- Вот так нас и раскидало, да, Петь? Ворона где-то со своими стрельцами, Лешка вон, уже переправился с ранеными… А Прошка…

Дальше говорить Вася ничего не стал, поостерегся – за него неестественно спокойно закончил Бурмистров, мысли которого на самом деле были заняты схожими думами:

- А Прохор пал в бою. Как и многие другие наши ратники. Но татар с черкасами да ляхами мы побили куда больше! И еще побьем – а после отступим за реку.

Петр говорил с такой незыблемой убежденностью, что Шилов не стал ему возражать, а только заметил:

- Как думаешь, скоро подойдут черкасы да ляхи? Когда на штурм пойдут?

Бурмистров пожал плечами:

- Переправа долгой будет – а пока на нашем берегу достаточно ратников, под залпы стрельцов да пушек наверняка не полезут, не дурнее нашего. Окопаются на расстоянии, может, апроши в нашу сторону поведут… Опять.

Сын боярский невесело хмыкнул, вспомнив прошлый бой в гуляй-городе, после чего продолжил:

- Но думаю, будут перестреливаться с нами из оставшихся пушек. Мортир у них более нет, прижимать нас к земле нечем – а вот когда останется в лагере совсем мало воев, вот тогда, конечно, татарва и черкасы попрут! Однако мы им теплый прием устроим, уж поверь…

Петр Бурмистров как в воду глядел – растянувшейся на три дня переправе ворог мало чем смог помешать. Да, черкасы вели беспокоящий огонь из оставшихся у них орудий – но сумели разбить лишь несколько возов, не причинив русским воям никакого урона. Дошло до того, что князь Трубецкой, получив послание о выходе на помощь отряда путивльского воеводы, князя Григория Долгорукого, велел ему вернуться в город – своих сил достаточно!

Однако к третьему дню переправы ситуация на левом берегу Сейма во многом изменилась – стрельцы принялись разбирать гуляй-город, переправляя возы с турами через реку. И конечно, Выговский не мог не предпринять еще одной атаки, в надежде сокрушить хотя бы русский арьергард! А то уж больно какой-то невразумительной, невзрачной вышла его «победа» под Конотопами – гетман ясно видел, что обозленные высокими потерями и малой добычей черкасы ярятся, возмущаясь своим предводителем. Ярятся, не в силах даже просто помешать переправе «разбитого» русского войска! Да еще и татары, по устойчивым слухам, уже направили во все стороны летучие разъезды за ясырем – что грабят, насилуют и убивают на их же, казачьей, земле…

Так что Выговскому требовалась победа – легкая, быстрая и убедительная.

…Полдень нового дня как обычно жарок, но близость воды и обжитые детьми боярскими апроши дарили столь желанную прохладу. На левом берегу Сейма – бескрайняя степь, простирающаяся до самого горизонта, где земля встречается с небом в нежных лазурных оттенках. Беспощадно жарит солнце, поднявшееся высоко над головой – под лучами его трава постепенно выгорает, сохнет… Но пока она еще недостаточно суха, чтобы зажечь степь.

Не обращая никакого внимания на жару, в небе живыми стрелами пролетают птицы, порой спускаясь к Сейму и паря над самой водой… Их крики и неожиданно накатившая духота навевают мысли о приближающейся грозе – предвещая дождь и громогласные разряды молний! Вон и облака ходят все кучнее – но дождь вряд прольется раньше вечера… А пока гонящий облака ветер лишь колышет высокие травы – словно морские волны.

Моря, впрочем, еще никогда не видели ни Шилов, ни Бурмистров…

Копаются в земле пушкари Баумана, предложившего Трубецкому очередную хитрость – но ратники полковника Змеева, перебравшись за земляные укрепления шанцев, смотрят теперь лишь вперед, на неспешно марширующих к берегу черкасов. Среди них и голытьба с «боевыми косами», и куда более крепкие в сече казаки с самопалами иль копьями. Чуть в стороне кружатся и степняки – татары, впрочем,