Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

- Без команды не стрелять! Ждем! – протянул Фанронин.

Все были готовы продать свои жизни как можно дороже.

- Жде-е-ем!

Команду ротмистра подхватили и в соседних сотнях – а Петр Бурмистров лег грудью на стенку невысокого вала, бросив быстрый взгляд в сторону пушкарей, уже зарядивших тюфяки каменным дробом. Впрочем, последние пальнут по ворогу лишь в упор, стараясь нанести ему как можно большие потери…

Между тем, уже отчетливо слышен задорный свист и крики черкасов. Вот только в лицах самих казаков явно угадывается растерянность, напряжение, страх… Вскоре они приблизятся на сто шагов – но как стрелять по москалям, коли те схоронились за шанцами по самую грудь?! Тут нужен решительный рывок вперед… Но как же страшно бежать под пули, на верную смерть!

Однако и русским воинам страшно – да и как не боятся, коли сеча грядет? Кто-то из ратников одними губами шепчет молитву, кто-то мусолит во рту травинку, тщательно целясь во врага… Но вот, наконец, раздался отрывистый рев Фанронина:

- Пали-и-и!!!

Петр послушно утопил спусковой крючок карабина; выстрел! А вместе с ним громыхнул слаженный залп из шанцев. Отбросив разряженный карабин, Бурмистров подхватил второй, что отдал ему Лешка Жуков – а Васька сжал в обеих руках по пистолю, один из которых также достался ему от раненого товарища…

- Пистоли приготовить…

Дым развеялся – открыв ищущим взглядам русских ратников сорвавшихся на бег черкасов; палить в ответ по шанцам они покуда не стали, бросившись вперед с отчаянием обреченных… Надеясь, впрочем, успеть добежать до ровика и земляных укреплений прежде, чем москали успеют перезарядить пищали!

Вот только помимо последних, рейтары и дети боярские в большинстве своем вооружены пистолями.

- Пали-и-и!!!

Ударил второй слаженный залп – ударил в упор, по густым рядам прущих вперед черкасов; ударил без промаха! А казаки, только-только изготовившие самопалы к бою (намереваясь разрядить их уже наверняка, с близкого расстояния), вновь оказались с носом: пороховой дым заслонил шанцы, скрыв москалей из виду!

Петр покрепче стиснул рукоять второго пистоля – последнего из пары, переданной Жуковым своим товарищам... А оклемавшийся за последние дни Шилов уже потянул саблю из ножен, горячо зашептав:

- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери услыши мя, грешного и недостойного раба твоего! Господи, в милости Твоей власти воины Христовы… Помилуй и спаси нас, имени Твоего ради!

А ведь позади все еще продолжается переправа. Впрочем, на берегу остались уже последние возы – еще немного, и сами рейтары смогут отступить за реку! Вот только для этого нужно успеть отразить вражий натиск…

- Ура-а-азь!!!

- Бей!!!

- Бий клятых москалий!!!

Отступив чуть назад от земляной стенки, Петр вскинул пистоль – и разрядил его в черкаса с самопалом, только-только показавшегося над шанцами… Но второй уже спрыгнул вниз, скрестив свою саблю с клинком Бурмистрова – да тотчас грянули тюфяки, разрядив в атакующих каменный дроб! Отвлекшись на грохот и вой раненых товарищей, казак пропустил подсечку, выбившую опорную ногу – и уже не встал, добитый быстрым ударом сабли.

- Бей!

Петр бросился на помощь Василию – но тот уже отпихнул ворога от себя, зацепив ногу последнего обратной стороной елмани, заточенной с двух сторон. Хитрый удар – ведь Шилов рубил не от себя, а наоборот, возвращал клинок к себе! Чтобы тотчас крутануть его над головой, обрушив саблю на чубатую голову черкаса…

Бурмистров же, заметив перелезшего через шанцы ворога, шарахнулся в сторону; вовремя! Свинцовая пуля ударила рядом, утонув в земляную стенку в вершке от левой руки Петра… Казак тотчас отбросил самопал с еще дымящимся дулом, потянув клинок из ножен – поздно! Подскочивший к нему сын боярский со свистом обрушил клинок вниз... А шею очередного ворога, чья голова показалась над невысоким валом, в един миг перехватил саблей Василий – точным, страшным ударом от уха!

Срубленная голова рухнула в ровик, следом свалилось и тело незадачливого вояки…

На этом штурм рейтарских шанцев заглох – выверенная тактика стрельбы картечью в упор оправдала себя и на сей раз. Враг понес серьезные потери от дроба и гремевших до того рейтарских залпов; первыми побежала голытьба, следом потянулись и прочие черкасы, не желающие умирать за призрачную победу гетмана… Те же казаки, кто успел запрыгнуть в траншею прежде пушечного огня, вскоре «кончились» при штурме шанцев.

Немногие уцелевшие черкасы побежали назад, позорно показав спины – но вслед им уже никто не стрелял…

- Последний воз, братцы! Уходите!!!

Обернувшись, Петр разглядел у самого берега столь знакомую фигуру десятника-Вороны, а крик последнего тотчас подхватил Фанронин:

- Тюфяки заклепать! Порой отдать солдатам Баумана – и по лошадям!

Петр потянул Шилова за рукав кафтана, заглянув прямо в бешеные, налившиеся кровью глаза товарища:

- Вася, ты цел? Не ранен?!

Василий не сразу, но кивнул – после чего Бурмистров подтолкнул его в сторону лошадей, стреноженных чуть позади шанцев:

- Отходим, братец, наш черед!

Васька только кивнул, не сумев толком отойти от короткой, но яростной сечи…

Черкасы откатились назад – но, заприметив воцарившуюся на позициях русских воев суету, вперед подались татары. А как увидели они, что пушкари просто побросали заклепанные тюфяки, так во весь опор полетели в сторону бывшей стоянки урусов! В то время как первые русские всадники только вступили на брод… Бурмистров, чья выдержка впервые за последние дни дала сбой, с горечью бросил:

- Догонит нас татарва, догонит! А так к реке прижмет и сомнет…

Шилов только хмуро взглянул на товарища:

- Тебе карабин и самопалы на что? Заряжай, коли не успел, покуда татарва до нас не добралась!

Петр только стиснул зубы, удержав обидные слова об Ушакове – ему-то ни карабин, ни пистоли не помогли избежать удавки на шее… Все же сдержался – но тут, как назло, послышалась команда Фанронина:

- Сотня! Лицом к ворогу, в линию становись! Карабины к бою изготовить – но без команды не палить!

Ничего не поделаешь, пришлось выполнять… Краем глаза Бурмистров проследил за пушкарями Баумана, показавшимися из земляного лаза, после чего перевел взгляд на десяток насыпанных ими бугорков чуть менее человеческого роста, отстоящих от переправы шагов за триста. Русские всадники уже отдалились от них на пятьдесят саженей в сторону реки – но вот какой цели служат те самые бугорки, Петр никак не мог взять в толк.

А татары скачут, разгоняясь перед атакой, перестроившись лавой. Скачут, не сбавляя хода, как