Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

II. ДОБРАЧНАЯ НРАВСТВЕННОСТЬ

Насколько средневековая мораль отражала или оправдывала средневековую этическую теорию? Давайте сначала посмотрим на картину, не требующую доказательств.

Первым нравственным событием христианской жизни было крещение: ребенок торжественно вводился в общину и Церковь и викарно подчинялся их законам. Каждый ребенок получал «христианское имя», то есть, как правило, имя какого-нибудь христианского святого. Фамилии (т. е. дополнительные имена) были самого разнообразного происхождения и могли передаваться из поколения в поколение по родственным связям, роду занятий, месту жительства, чертам тела или характера, даже по церковному ритуалу: Сисели Уилкинсдоутер, Джеймс Смит, Маргарет Ферривумен, Мэтью Пэрис, Агнес Редхед, Джон Мерриман, Роберт Литани, Роберт Бенедикт или Бенедикт.2

Григорий Великий, как и Руссо, призывал матерей кормить своих младенцев грудью;3 Большинство бедных женщин так и поступали, большинство женщин высшего класса — нет.4 Детей любили, как и сейчас, но больше били. Их было много, несмотря на высокую младенческую и подростковую смертность; они дисциплинировали друг друга своей численностью и становились цивилизованными путем истощения. От родственников и товарищей по играм они учились сотне деревенских и городских искусств и быстро росли в знаниях и порочности. «Мальчиков учат злу, как только они начинают лепетать, — говорил Томас из Челано в XIII веке, — и по мере взросления они становятся все хуже и хуже, пока не становятся христианами только по имени».5Но моралисты — плохие историки. Мальчики достигали трудоспособного возраста в двенадцать лет, а юридической зрелости — в шестнадцать.

Христианская этика придерживалась политики молчания в отношении секса: финансовая зрелость — способность содержать семью — наступала позже, чем биологическая зрелость — способность к размножению; сексуальное образование могло усугубить муки непрерывности в этот промежуток времени; а церковь требовала добрачной непрерывности как помощи супружеской верности, социального порядка и общественного здоровья. Тем не менее, к шестнадцати годам средневековый юноша, вероятно, попробовал множество сексуальных ощущений. Педерастия, с которой христианство эффективно боролось в поздней античности, вновь появилась после крестовых походов, притока восточных идей и однополой изоляции монахов и монахинь.6 В 1177 году Генрих, аббат из Клерво, писал о Франции, что «древний Содом восстает из пепла».7 Филипп Справедливый обвинял тамплиеров в популярности гомосексуальных практик. В «Покаяниях» — церковных руководствах, предписывающих наказание за грехи, — упоминаются обычные преступления, в том числе скотоложство; поразительное разнообразие зверей получало такие ласки.8 В случае обнаружения подобных любовных связей они карались смертью обоих участников; в записях английского парламента содержится множество случаев, когда собак, коз, коров, свиней и гусей сжигали до смерти вместе с их человеческими партнерами. Случаи кровосмешения были многочисленны.

Добрачные и внебрачные связи были распространены так же широко, как и во все времена от античности до двадцатого века; распутная природа человека переполняла дамбы светского и церковного законодательства, а некоторые женщины считали, что брюшное гулянье можно искупить гебдомадным благочестием. Изнасилования были обычным делом9 несмотря на самые суровые наказания. Рыцари, служившие высокородным дамам или дамуазелям ради поцелуя или прикосновения руки, могли утешиться со служанками дамы; некоторые дамы не могли спать с чистой совестью, пока не добьются этой любезности.10 Рыцарь Ла Тур-Ландри оплакивал распространенность блуда среди аристократической молодежи; если верить ему, некоторые мужчины его сословия прелюбодействовали в церкви, более того, «на алтаре»; и он рассказывает о «двух королевах, которые в Великий пост, в Страстной четверг… предавались блудным утехам и удовольствиям в церкви во время богослужения».11 Уильям Мальмсберийский описывает нормандскую знать как «предающуюся чревоугодию и разврату» и обменивающуюся наложницами друг с другом12 чтобы верность не притупила пыл мужей. Незаконнорожденные дети замусорили христианство и дали сюжет для тысячи сказок. Герои нескольких средневековых саг были бастардами — Кухулен, Артур, Гавейн, Роланд, Вильгельм Завоеватель и многие рыцари из «Хроник Фруассара».

Проституция подстраивалась под время. Некоторые женщины, отправлявшиеся в паломничество, по словам епископа Бонифация, зарабатывали на проезд, продавая себя в городах по пути следования.13 За каждой армией следовала другая армия, столь же опасная, как и враг. «Крестоносцы, — сообщает Альберт из Экса, — имели в своих рядах толпы женщин, носивших мужскую одежду; они путешествовали вместе без различия полов, доверяя шансам страшной распущенности».14 При осаде Акры (1189 г.), пишет арабский историк Эмад-Эддин, «300 хорошеньких француженок… прибыли для утешения французских солдат… ибо они не пошли бы в бой, если бы были лишены женщин»; видя это, мусульманские армии потребовали аналогичного вдохновения.15 Во время первого крестового похода Святого Людовика, по словам Жуанвиля, его бароны «устроили свои бордели вокруг королевского шатра».16 Студенты университетов, особенно в Париже, испытывали острую потребность в подражании, и филеры создавали центры размещения.17

Некоторые города — например, Тулуза, Авиньон, Монпелье, Нюрнберг — легализовали проституцию под муниципальным надзором, мотивируя это тем, что без таких лупанаров, борделей, фрауенхойзеров хорошие женщины не могут безопасно выходить на улицы.18 Святой Августин писал: «Если покончить с блудницами, мир будет охвачен похотью»;19 И святой Фома Аквинский согласился с этим.20 В Лондоне в двенадцатом веке существовал целый ряд «борделей» или «тушенок» возле Лондонского моста; первоначально их деятельность была разрешена епископом Винчестерским, а затем санкционирована парламентом.21 Парламентский акт 1161 года запретил содержателям борделей иметь женщин, страдающих «опасной болезнью жжения», — самое раннее из известных постановлений против распространения венерических заболеваний.22 Людовик IX в 1254 году издал указ об изгнании всех проституток из Франции; указ был приведен в исполнение; вскоре подпольная распущенность заменила прежний открытый трафик; буржуазные господа жаловались, что почти невозможно защитить целомудрие их жен и дочерей от приставаний солдат и студентов; наконец, критика указа стала настолько общей, что он был отменен (1256). Новый указ определял районы Парижа, в которых проститутки могли законно жить и заниматься проституцией, регулировал их одежду и украшения, а также передавал их под надзор полицейского магистрата, известного в народе как roi des ribauds, или король бездельников, нищих и бродяг.23 Людовик IX, умирая, посоветовал своему сыну возобновить эдикт об изгнании; Филипп так и сделал, с теми же результатами, что и раньше; закон остался в статутах, но не исполнялся.24 В Риме, по словам епископа Менде Дюрана II (1311 г.), существовали публичные дома вблизи Ватикана, и папские маршалы разрешали их за определенную плату.25 Церковь проявляла гуманность по отношению к проституткам; она содержала приюты для исправившихся женщин и распределяла среди бедных пожертвования, полученные от обращенных куртизанок.26