Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

году, подозревая, что король собирается с ней развестись, она подала на него в суд, ссылаясь на то, что они родственники в шестой степени. Церковь улыбнулась такому предлогу, но дала развод, и Элеонора вернулась в Бордо, вернув себе титул Аквитании. Там за ней ухаживал целый рой женихов; она выбрала Генриха Плантагенета, наследника английского престола; через два года он стал Генрихом II, и Элеонора снова стала королевой (1154) — «королевой Англии», как она говорила, «по гневу Божьему».

В Англию она принесла вкусы Юга; в Лондоне она продолжала оставаться верховной законодательницей, покровительницей и кумиром труверов и трубадуров. Она была уже достаточно взрослой, чтобы хранить верность, и Генрих не находил в ней ничего скандального. Но все перевернулось: Генрих был младше ее на одиннадцать лет, совершенно равный ей по темпераменту и страсти; вскоре он распространил свою любовь среди придворных дам, и Элеонора, которая когда-то презирала ревнивого мужа, теперь бесилась и кипела от ревности. Когда Генрих сверг ее с престола, она бежала из Англии, ища защиты в Аквитании; он преследовал ее, арестовывал, заключал в тюрьму, и шестнадцать лет она томилась в заточении, которое так и не сломило ее волю. Трубадуры возбудили против короля настроения всей Европы; его сыновья, по ее приказу, замышляли свергнуть его с престола, но он отбивался от них до самой смерти (1189). Ричард Кур де Лев стал преемником своего отца, освободил мать и сделал ее регентом Англии, пока сам ходил в крестовый поход против Саладина. Когда ее сын Иоанн стал королем, она удалилась в монастырь во Франции и умерла там «в печали и душевных муках» в возрасте восьмидесяти двух лет. Она была «плохой женой, плохой матерью и плохой королевой»;57 Но кто бы подумал о ней как о представительнице прекрасного пола?

V. ОБЩЕСТВЕННАЯ МОРАЛЬ

В каждую эпоху законы и моральные заповеди наций боролись за то, чтобы отучить человечество от заядлой нечестности. В Средние века — не больше и не меньше, чем в другие эпохи, — люди, хорошие и плохие, лгали своим детям, товарищам, общинам, врагам, друзьям, правительствам и Богу. Средневековый человек питал особое пристрастие к подделке документов. Он подделывал апокрифические Евангелия, возможно, никогда не предполагая, что они будут восприниматься как нечто большее, чем просто красивые истории; он подделывал декреталии как оружие в церковной политике; преданные монахи подделывали хартии, чтобы получить королевские гранты для своих монастырей;58 Архиепископ Кентерберийский Ланфранк, согласно папской курии, подделал хартию, чтобы доказать древность своей резиденции;59 Школьные учителя подделали хартии, чтобы наделить некоторые колледжи в Кембридже ложной древностью; а «благочестивые мошенники» исказили тексты и придумали тысячу назидательных чудес. Взяточничество было распространено в образовании, торговле, войне, религии, правительстве, юриспруденции.60 Школьники посылали пироги своим экзаменаторам;61 политики платили за назначение на государственные должности и собирали необходимые суммы со своих друзей;62 свидетелей можно было подкупить, чтобы они поклялись в чем угодно; тяжущиеся стороны дарили подарки присяжным и судьям;63 В 1289 году Эдуард I Английский был вынужден уволить большинство своих судей и министров за коррупцию.64 Законы предусматривали торжественные клятвы на каждом шагу; люди клялись на Писании или на самых священных реликвиях; иногда от них требовали клятвы, что они сдержат клятву, которую собирались дать;65 Однако лжесвидетельства были настолько часты, что иногда прибегали к суду боем в надежде, что Бог укажет на большего лжеца.66

Несмотря на тысячи гильдийских и муниципальных уставов и штрафов, средневековые ремесленники часто обманывали покупателей, используя некачественную продукцию, ложные меры и хитрые подмены. Некоторые пекари крали небольшие порции теста на глазах у клиентов с помощью люка в тестомесильной доске; дешевые ткани тайно подкладывали вместо обещанных и оплаченных лучших тканей, а плохую кожу «подделывали», чтобы она выглядела как лучшая;67 камни прятали в мешках сена или шерсти, продаваемых на вес;68 мясников из Норвича обвиняли в том, что они «покупают жалких свиней и делают из них колбасы и пудинги, непригодные для человеческого тела».69 Бертольд Регенсбургский (ок. 12 20 г.) описал различные формы мошенничества, используемые в различных ремеслах, и уловки, с которыми купцы разыгрывали деревенских жителей на ярмарках.70 Писатели и проповедники осуждали стремление к богатству, но средневековая немецкая пословица гласила: «Все вещи подчиняются деньгам»; а некоторые средневековые моралисты считали, что жажда наживы сильнее полового влечения.71 В феодализме рыцарская честь часто была реальной; но тринадцатый век, очевидно, был таким же материалистичным, как и любая другая эпоха в истории. Эти примеры сутяжничества взяты из огромной области и времени; хотя таких случаев было много, они, предположительно, были исключительными; они не дают оснований для более серьезных выводов, чем те, что люди были не лучше в век веры, чем в наш век сомнений, и что во все века закон и мораль едва преуспели в поддержании социального порядка против врожденного индивидуализма людей, которым природа не предназначила быть законопослушными гражданами.

В большинстве государств воровство считалось смертным преступлением, а церковь отлучала разбойников от церкви; тем не менее, воровство и грабежи были обычным делом, от карманников на улицах до баронов-разбойников на Рейне. Голодные наемники, беглые преступники, разорившиеся рыцари делали дороги небезопасными, а на городских улицах после наступления темноты происходило множество потасовок, грабежей, изнасилований и убийств.72 Записи коронеров из Мерри Англия XIII века показывают «долю убийств, которые в наше время сочли бы скандальными»;73 Убийств было почти в два раза больше, чем несчастных случаев, а виновных редко ловили.74 Церковь терпеливо трудилась над подавлением феодальных войн, но ее скромный успех был достигнут за счет отвлечения людей и драки на крестовые походы, которые, с одной стороны, были империалистическими войнами за территорию и торговлю. Вступив в войну, христиане были не мягче к побежденным, не более верны обещаниям и договорам, чем воины других конфессий и времен.

Жестокость и зверство в Средние века были, очевидно, более распространены, чем в любой цивилизации до нашей. Варвары не сразу перестали быть варварами, когда стали христианами. Знатные лорды и леди избивали своих слуг и друг друга. Уголовный закон был жестоко суров, но не смог подавить жестокость и преступность. В качестве наказаний часто использовались колесо, котел с горящим маслом, кол, сожжение заживо, распластывание, раздирание конечностей дикими животными. Англосаксонские законы наказывали женщину-рабыню, осужденную за кражу, тем, что каждая из восьмидесяти женщин-рабов платила