Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

выступить против тебя. Я обманут венецианцами, но я обманул своих добрых родственников, правителей, говоря им, что между нами есть прочный мир. Поэтому они остались и не пришли. Я поверил твоим словам, будто это были слова короля, выпустил из тюрем моих рабов сарацин и отправил их тебе, а ты держишь христиан в тюрьмах. Поэтому, если Бог даст сделать, как я хочу, [я пойду по воле Бога на Запад, а ты жди меня]. Я выступлю против тебя [и навещу тебя]. Я дам тебе знать, что я за человек. И я уверен, что Бог даст мне победу"[375]. Тем не менее, самому королю было уже очевидно, что подобные угрозы — всего лишь риторика. Его второй визит в Европу подходил к концу, и он возвращался на Кипр совершенно один.

Деятельность венецианцев и генуэзцев, направленная на прекращение воины с Египтом, отказ западноевропейских правителей в военной и финансовой помощи, опустевшая казна, безрезультатные переговоры с Каиром, превращавшие все прежние победы над мамлюками в безрезультатные и бесполезные, делали короля все более раздражительным, нервным и резким. Он не мог не почувствовать, что оказался в изоляции, один на один со своими проблемами и в королевстве и за его пределами. Его ярость, в которую он приходит все чаще и чаще по поводу или без всякого повода, теперь выливается не только на презренного египетского султана или главных, с его точки зрения, виновников его неудач венецианцев, но и на своих приближенных, кипрских аристократов и собственных слуг. Невозможно не заметить психологической неуравновешенности, психологического дискомфорта, которыми отличался Пьер I после его возвращения из Европы на Кипр в 1368 г. Король явно переживал период крушения надежд и находился в состоянии глубокой депрессии. Прежние союзники, которые еще вчера ликовали и были готовы встать под его знамена, сегодня самодовольно наблюдали, как он один пытается справиться с трудностями. Его войны не достигли желаемого результата. Но он не был побежден или разбит на поле боя. Его войны запутались в дипломатических сетях, и у него не хватило сил или решимости, подобно Александру Великому, разрубить эти сети.

История его трагичной любви к придворной даме Жанне Алеманской, вдове кипрского сеньора Жана де Монтолифа, обнажившая острейшие противоречия и разногласия между королем и королевой Элеонорой Арагонской, усугубила депрессивное душевное состояние короля. Суть этой истории в следующем: Жанна Алеманская ждала от Пьера I ребенка, о чем было известно королеве. Последняя решила воспользоваться отъездом короля с Кипра в Европу в 1367–1368 гг. и расправиться с возлюбленной мужа. Жанна была подвергнута многим мучениям и истязаниям, у нее отняли едва появившегося на свет младенца, судьба которого никому неизвестна, ее продержали целый год в подземелье крепости Кирении, а затем вынудили уйти в монастырь св. Клары, находившийся на севере острова. Пьер I узнал о произошедшем на Кипре из письма одного из своих приближенных Жана Висконти. После разыгравшейся трагедии, которая по времени совпала с неоправдавшимися надеждами на помощь с Запада, король преисполняется злостью, желанием мести, жестокостью, недоверием, подозрительностью, ненавистью и, возможно, чувством безысходности. Махера, как может, пытается оправдать славного короля, говоря о том, что он был обманут демоном прелюбодеяния, который покушается на весь мир. Однако главным виновником в этой истории Махера считает не Пьера I, а коварную королеву Элеонору Арагонскую, которую он называет безбожной и злой. Король же вел себя как достойный рыцарь, самоотверженно защищавший свою Даму сердца. Из Европы Пьер I написал королеве гневное письмо, полное угроз по возвращении расправиться с ней. Едва появившись на Кипре, король совершает своеобразный объезд всех кипрских монастырей, в числе которых был монастырь св. Клары. Он требует от своей несчастной возлюбленной покинуть стены монастыря, ибо она приняла постриг против своей воли. Однако получает в этом отказ. На этом история королевской любви как будто заканчивается. Но именно после нее начинается период исключительной нестабильности в Кипрском королевстве, когда самого короля не покидало предчувствие опасности и угрозы его собственной жизни.

Вряд ли можно считать историю любви Пьера I и Жанны Алеманской саму по себе сколько-нибудь серьезной причиной, столь резко изменившей отношение к королю его свиты, приведшей в конце концов к дворцовому заговору и гибели самого короля. Тем более все хронисты называют и другую возлюбленную Пьера I Эшив де Сканделион. Однако все кипрское общество было абсолютно равнодушно к этой любви. Да и вряд ли общество XIV в. могло быть так озадаченно историей любви короля, чтобы столь яростно выражать свое возмущение по этому поводу. Истории подобного рода были совершенно обыденным явлением в средневековом обществе. Сама королева Элеонора Арагонская была изобличена в неверности с графом Эдессы Жаном де Морфу. По словам Махеры, весь народ, даже уличные мальчишки, только об этом и говорили. Хотя Махера и считает, что было совершено нечто противозаконное, тем не менее, никто из "виновных" не понес за это никакого наказания. Можно, конечно, все объяснить также, как и Махера: королева Элеонора происходит из известного каталонского рода. Если бы киприоты причинили какой-нибудь вред королеве, если бы король оставил свою жену и отправил ее назад к отцу, что он якобы намеревался сделать, ее "безжалостные" родственники могли бы взяться за оружие и прийти на остров с возмездием. Тогда Кипру и киприотам грозила бы огромная опасность. Следовательно, королеву трогать нельзя. Но какая опасность исходила от графа Эдессы Жана де Морфу? Кто мог отомстить за него? Между тем граф Эдессы сохраняет все свои прежние позиции в обществе, и его поведение вообще не является предметом обсуждения[376].

Причины конфликта Пьера I и кипрского общества в другом. Затянувшаяся война Пьера I с Египтом начала раздражать не только западноевропейское купечество, но и кипрское общество, на которое легло основное бремя расходов. Не может также не бросится в глаза, что Пьера I зачастую окружают иностранцы, которым он больше доверяет и на которых прежде всего опирается во время своих крестовых походов. Кипрские аристократы, которые по праву и по закону являлись советниками короля, оказались несколько отодвинутыми на второй план. Во-первых, иностранцы заняли многие командные позиции в армии Пьера I. Во-вторых, рыцарский орден, основанный Пьером I, был определенно замыслен для их привлечения к себе[377]. В-третьих, король щедро вознаграждает иностранцев за службу. Бремон де Ла Вульт, например, получает обширные поместья Полемидия и Агиос Регинос. Эти земли расположены в одном из самых плодородных районов Кипра — около Лимассола. Фьефы или ежегодные жалования получили в числе прочих византиец Иоанн Ласкарь Калофер, генуэзец Оттобуоно Каттанео, французские