Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

экипаж, состоявший из 100 человек, и пошли на помощь защиту Перы, для которой великая опасность исходила от хорошо подготовленного войска «Великого Тевкра» (Мехмеда II — C.Б.)[404]. Помня о своих заслугах перед отечеством, в 1455 г. Рафаэль просит правительство Генуи воздать ему и его товарищам должное и возместить издержки[405].

Постепенно энтузиазм борьбы, смешанный с возмущением, страхом и ненавистью, ослабевает. Начав создавать в турецких землях экономическую базу задолго до падения Константинополя, научившись достигать компромиссов с турецкими правителями и уступать им в малом, чтобы не потерять все, европейцы ментально и, самое главное, политически были готовы к подобному исходу событий. Поэтому после падения Константинополя в 1453 г. европейское купечество довольно быстро смогло оправиться от удара и восстановить прервавшуюся торговлю. Не случайно после падения Константинополя особенно возрастает коммерческое значение левантийских островов как посредников в обеспечении стран Западной Европы товарами Востока[406]. Торговая навигация в мамлюкские и турецкие порты по-прежнему шла через Хиос, Крит, Кипр, Лесбос, а также генуэзскую Перу[407].

Что же касается военного отпора туркам, то европейцам и сразу после падения Константинополя, и в 1470-е годы, и позже, впрочем как всегда, так и не удалось создать реальной коалиции, способной противостоять турецкой экспансии. Каждый в итоге остался один на один с могучим и опасным соседом, вынужден был смириться, договариваться с ним и сосуществовать. Один за другим латинские правители Леванта становятся данниками Мехмеда. В начале 1454 г. Великий магистр Родоса, призывая братию европейских приорств собрать все силы против турок, буквально кричит в отчаянии, что после того как Пера, а за ней Хиос, Митилены, Сербия, Трапезунд и Каффа стали данниками султана, эта угроза нависла и над государством госпитальеров[408]. Король Кипра, как мы уже видели выше, стал данником турок еще раньше. В 1458 г. деспот Мореи Фома Палеолог обращается к Венеции с просьбой о помощи против турок. Однако республика вежливо отвечает, что в данный момент не может ее оказать[409]. Генуэзское правительство будет постоянно предупреждать своих соотечественников об опасности и выделять деньги на их защиту и оборону своих владений в Эгеиде на протяжении всей второй половины XV в.[410] Даже при явной поддержке и сочувствии со стороны митрополии, Генуи или Венеции, их граждане на Востоке в общем были предоставлены каждый сам себе перед лицом турецкой угрозы. Европейские купцы, которые несмотря ни на что продолжали торговлю на Леванте и во владениях султана, страдали от турецких пиратов, нередко попадали в плен и могли уповать на освобождение за выкуп. Участь пленников постигала без разбора и самих купцов, и членов их семей, и простых людей и весьма знатных. Так, в 1464 г. пленниками оказались дети и наследники представителя знатнейшей генуэзской семьи Дориа. Они были захвачены турками в Митиленах и выкуплены на деньги их отца[411]. Противоположным примером может служить история одного burgensis Хиоса, простого и никому неизвестного Бенедетто де Россильоне и его семьи. Последний в 1478 г. также сообщает, что все члены его семьи побывали в плену у турок и были освобождены судя по всему правительством Генуи. Бенедетто замечает, что все жители Хиоса находятся в постоянном страхе и подвергаются постоянной опасности, которая в ночное время исходит от мощных турецких кораблей. Т. е. семья Бенедетто была захвачена, вероятно, прямо на Хиосе. Однако когда дож и Совет старейшин принимают решение вернуть семью назад в Геную, Бенедетто де Россильоне просит отменить решение, поскольку не может этого сделать по причине своей крайней бедности[412].

Однако в 1470-е годы османы заставили европейцев вновь заговорить о необходимости объединения всех сил против них. Даже всегда осторожная и дипломатичная Венеция, не видя другого выхода, в 1470–1474 гг. начала настоящую войну против османов. Она забила тревогу еще в 1445 г. Между тем, если в 1445 г. ее посол в Риме Орсато Джустиниани, предупреждая папу о продвижении турок в Азии, Европе, информируя его об атаках на Негропонт, еще говорил о необходимости поиска возможностей заключения мира с султаном Мурадом II[413], то после завоевания турками Негропонта в 1470 г. — одной из жемчужен в имперской короне Венеции, Республика переходит к активным действиям по созданию крупной антиосманской коалиции. Венеция практически пытается возродить идею Священной лиги XIV в. и собрать ее в том же составе: Венеция, папа, Родос, Кипр, — чтобы "потушить пожар, который не только на всем Леванте, но и всем христианам приносил крайнее истощение…"[414]. Одновременно шли переговоры с королями Неаполя, Франции, Венгрии, с Флоренцией и другими европейскими государствами[415]. При этом Венеция не забывала подчеркивать, что предстоящая война будет вестись во имя веры, его святейшества папы и во благо всех христиан[416], что автоматически превращало любое выступление Лиги против турок в крестовый поход. Новизна идеи Венеции XV в., однако, состояла в том, чтобы, в отличие от XIV в., максимально использовать против турок не только силы христиан, но и все враждебные им региональные силы. Ставка делалась прежде всего на султана Ак-Коюнлу Узун Хасана, властелина Персии и Месопотамии, способного ослабить или даже угрожавшего крупнейшим мусульманским султанатам, которые граничили с его землями на западе. В борьбе с османами сам Узун Хасан был готов вступить в союз с Караманом и Венецией[417]. Его идея возвратить Трапезунд, находившийся с 1459 г. под его сюзеренитетом и захваченный османами в 1461 г., особенно стимулировала к поиску любых возможных союзников[418]. В данном случае интересы всех сторон полностью совпадали.

Определенная роль в планах Венеции отводилась Кипру. Пока Жак II был жив, она не могла не принять его во внимание, была вынуждена выстраивать с ним дипломатическую линию, учитывать его реакции в ее отношениях с Узун Хасаном, убеждать короля оказывать любую посильную помощь складывающемуся союзу. В 1472 г. венецианский Сенат и дож давали подробные инструкции своему послу Иосафату Барбаро, который вместе с послом папы и послом Узун Хасана, отправляясь на Восток к правителю Ак-Коюнлу, должен был сделать остановку на Кипре и употребить все свое красноречие, демонстрировать максимальное дружелюбие, заботу, поддержку и добрые чувства к королю, чтобы воодушевить и убедить его величество в необходимости участия в Лиге и чтобы он был готов "к общему и благостному походу"[419]. Король должен был вооружить галеру и присоединиться к флоту христиан, находившегося под командованием венецианского капитана. При этом Республика не столько принимала в расчет военные силы короля Кипра, сколько рассматривала остров как прекрасное место для сбора войск, координации действий участников альянса, словом: она, забыв о легендах