Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

и предрассудках ХIII–ХIV вв., о смертельно опасном для крестоносцев воздухе Кипра, но, напротив, оценив удобство его географического положения, возрождала роль острова как базы, плацдарма, первой линии для наступления коалиции на турок. Через Кипр Венеция планировала снабжать Узун Хасана оружием. Интересно, что речь идет прежде всего об осадном вооружении и специалистах, его обслуживающих: больших и средних бомбардах (пушках), стенобитных орудиях, ружьях и порохе и другом необходимом снаряжении и артиллерии. В марте 1473 г. дож Венеции в письме к венецианскому послу Иосафату Барбаро, постоянно находившемуся на Кипре, сообщает, что отправил в Фамагусту дополнительно снаряжение и все необходимое для передачи Узун Хасану[420]. Следовательно, союзники предполагали не столько обороняться от османов, сколько возвратить захваченные ими объекты, среди которых главным для Узун Хасана был, несомненно, Трапезунд[421].

Предложение вооружить четыре галеры и присоединиться к Лиге было направлено также к Великому Магистру Родоса[422].

Использовать же главного соперника османов в регионе — мамлюкский Египет оказалось невозможно хотя бы потому, что Каир был крайне озадачен союзом Венеции с Узун Хасаном. Последний воспринимался в Каире как угроза, как враг, и усиление его власти в регионе было недопустимо. Более того, из-за этого союза отношения Венеции с Египтом чрезвычайно обострились. После того как попытки Каира помешать венецианскому сотрудничеству с правителем Ак-Коюнлу провалились, Египет дал понять, что венецианские купцы являются нежеланными гостями на мамлюкских территориях и в любой момент могут быть арестованными. Венецианскому военному флоту, состоявшему из трех галер под командованием Пьетро Мочениго, по этой же причине было отказано в заходе в порт Триполи. Причины изменения отношения к венецианцам четко объясняются в одном из писем командующего египетской армией эмира Яшбака к Пьетро Мочениго, написанного в апреле 1473 г. В нем венецианцы обвиняются в нарушении договоров с Египтом и заключении союза с врагом. Несколько иронично выражается обида по поводу того, что венецианцы любят названного врага больше, чем египтян, которые всегда демонстрировали только дружбу и никогда не делали венецианцам ничего плохого: "Венецианцы никогда не терпели от нас ни вреда, ни войн, ни оскорблений в адрес их государства. Поэтому мы не знаем, какой порок они нашли в нас, который заставил их заключить союз с нашим врагом и любить его больше, чем нас". Ну а коли так, то пусть венецианцы ведут свою торговлю в землях Узун Хасана и на египетские порты больше не рассчитывают: "И когда мы увидели такие дела их, что они состоят в союзе против нас, мы в связи с этим предупредили, что галеры не подойдут к нашим берегам; и пусть они идут и ведут свою торговлю в земле этого Ассанбека Карайлыка[423] (Узун Хасана — С.Б.), пусть покупают и продают в его стране, как хотят, разорвав договор, который мы имели с венецианцами"[424].

Дожу Венеции срочно пришлось отправлять в Каир письма и посольства с объяснениями, что его связи с Узун Хасаном не направлены против Каира, но являются исключительно стремлением остановить османскую агрессию[425]. Однако антиосманская риторика Венеции, ее реальные военные действия, даже ее план прямой морской атаки Константинополя в июне 1473 г. при поддержке Узун Хасана с суши, судя по всему, не убедили султана Египта. Обострение отношений с Египтом, при всем том, было непозволительно для Венеции и может рассматриваться как провал ее дипломатии на Востоке. Сколь бы ни была важна борьба с османами и укрепление позиций Венеции на Кипре, без мамлюкских рынков экономика Адриатической республики не могла полноценно существовать и тем более развиваться. Ее политическая активность на Востоке становилась почти бессмысленной. Присоединение Кипра к ее владениям с экономической точки зрения также становилось бесперспективным. Без доступа к мамлюкским рынкам Кипр для венецианцев становился не более, чем простой, глухой и нерентабельной провинцией на окраине христианского мира, требовавшей крупных капиталовложений на ее содержание. К счастью для Венеции, в августе 1473 г. Узун Хасан был разбит османами и в связи с этим практически выбыл из антиосманского альянса. Это если не восстановило отношения Венеции с Каиром в прежнем объеме, то, по крайней мере, успокоило и стабилизировало ситуацию[426].

Таким образом, для Венецианской республики главным был результат войны. Она была не прочь использовать крестоносную риторику на Западе и одновременно демонстрировать голый практицизм на Востоке лишь бы отстоять свои левантийские владения и торговые привилегии. Вероисповедание союзников никогда особенно не волновали Сеньорию. В середине XV в. это уже никак не скрывалось и не вуалировалось. Венецианцы как будто предлагают создать армию новых крестоносцев: циничных, практичных, рациональных, современных, как они сами. Крестоносная риторика и идеология хороши только тогда и ровно в той степени, когда они необходимы и способны помочь в достижении цели: удержании политических и экономических позиций на Востоке.

Пожалуй последнюю и вновь неудачную попытку образовать общеевропейскую коалицию против турок в изучаемый нами период предпринимает папа Сикст IV (1471–1484). В 1475–1481 из Римской курии выходит несколько прокламаций против турок с призывом ко всем христианам встать на защиту христианских земель. В который раз за последние годы послания папы рассылались всем европейским правителям. Первыми защитниками христианских земель на Леванте традиционно виделись госпитальеры. В 1475 г. папа отправил большое письмо на Родос с призывом встать на пути турок в регионе[427]. Впоследствии буллы к Великому Магистру Родоса с подобными призывами повторялись[428]. Особая надежда возлагалась на императора Священной Римской империи, французского короля и итальянские республики Венецию и Флоренцию[429]. Обращение к дожу Генуи последовало чуть позже, в 1480–1481 гг.[430] Однако одних призывов было явно недостаточно. Для эффективной защиты латинских владений на Востоке, для организации военных экспедиций как всегда необходимы были деньги и стимул для их участников. Это хорошо понимал сам папа. Для сбора денег он объявил в марте 1475 г. о введении специальной десятины, предназначенной для Ордена Госпитальеров[431]. Для привлечения людей, а также их средств к Ордену в 1476 г. каждому, кто придет в церкви госпитальеров, обещалась индульгенция[432]. В 1480 г. французский король Людовик XI выступил в поддержку папы Сикста XI относительно Ордена и приказал своим подданным исполнять папские предписания, касающихся госпитальеров Родоса[433].

Причины для особого беспокойства папы, заставившие снова заговорить о создании единого союза против «нечестивых врагов христианства» были. Опасность нависла уже не только над левантийскими владениями христиан, но и над итальянскими городами и самим Апостольским престолом. Дело в том, что в 1480 г. турки вторглись непосредственно в Италию и захватили город Гидрунт (Отранто)[434]