Думские речи. Войны темных сил - Николай Евгеньевич Марков

стоит во главе того же Министерства внутренних дел. Господа, вы смеетесь, но задумайтесь: какой вывод должен сделать народ. Послали вам навстречу лучших людей из вашей среды, указанных вами, ибо вы указали этих лучших людей, морально указали, поставили во главе на ответственнейшие места, и вы кричите: это невозможно, Россию предают, Россию продали изменники, взяточники царя. Господа, но как же с вашим-то избранием, с вашим выбором, кого вы выбираете? Если вы правы, кого же вы рекомендуете Правительству? Когда ваша рекомендация попадет в ряды, вы же ее первые шельмуете, вы первые ее обвиняете, и обвиняете и шельмуете, даже не дождавшись определенных фактов. ‹…›

Защита министров и даже Правительства, обязательная защита – она, господа, нам не по сердцу (голос слева: «Ну что вы!»), и если вы способны быть справедливыми, то вспомните, как часто ваш покорнейший слуга обличал и нападал на многих и многих из министров, и не тогда, когда они были безвластны, а когда они были на вершине своей власти. Но, конечно, делать профессию из нападок на Правительство и делать эту профессию во время войны мы не станем. Профессиональные нападки на Правительство нам также не по нутру, как и профессиональная защита. (Голос слева: «Против министерства блока вы нападать не будете?»)

Я перейду к речи члена Думы Милюкова. (Возгласы слева: «О-о-о…») К нашему сожалению, третьего дня речью Милюкова закончилось, оборвалось заседание Государственной Думы, и это помешало нам реагировать так, как мы этого хотели, и как мы, несомненно, сделали бы тогда же. Мы были фактически лишены возможности выразить наш горячий единодушный протест против всего того, что говорил этот депутат. Мы тогда же предупредили председательствующего товарища председателя Варун-Секрета3, что подаем протест, и протест этот подан нами сегодня, но подан сегодня потому, что у нас не было фактической возможности подать его третьего дня. Речь Милюкова была построена, как обычно свойственно этому депутату, с обдуманностью: он ее почти всю прочел. Это не была неистовая речь Керенского, который говорит сплошь и рядом в одну секунду 44 слова, это была речь обдуманная, взвешенная, и потому это была речь, которой предъявляются требования совсем не те, как речам г. Керенского. Г-н Милюков боролся не только с Правительством, но удары его шли гораздо выше. Это я заявляю открыто, и против этого мы выразили свое общее негодование и свой общий протест. Нельзя так оперировать ради каких бы то ни было, даже почтенных, целей и наносить удары, которые нанес Милюков, это, извините меня, господа, преступно, тем более в настоящее время. Мы, господа, – не придворные: на нашем протесте подписей придворных в белых штанах и страусовых перьях очень мало, едва ли не одна, но мы верные подданные, верные своей присяге, и мы будем защищать наши высокие идеалы, не лиц, не правителей, а идеалы наши всей доступной нам силой. Милюков говорил чрезвычайно увлекательно и, к сожалению, некоторых малокультурных слушателей заставил отнестись с симпатией к его выводам; они не успели просто вникнуть в это блестящее по форме и чрезвычайно дурное по существу изложение. Вся постройка, вся линия поведения члена Думы Милюкова базировалась на вырезках из иностранных газет – германских, английских и, кажется, итальянских; способ нападения и обвинения, который Милюков поставил против тех или других чинов Правительства, таков: в Москве одна московская газета (название неизвестно) напечатала, что в Ставку послана от крайних правых (имена не указаны) записка о необходимости сепаратного мира. Эта статья неизвестной московской газеты перепечатана английской газетой. И этого для Милюкова достаточно, значит, крайние правые – изменники своему отечеству. Это, конечно, для примитивно мыслящих прием простительный, но для профессора, для историка, для государственного деятеля это, господа, не совсем правильный прием. И так все – не одни крайние правые были обвинены, таким же способом было сказано, что в немецкой газете вот что печатают о таком-то государственном деятеле, а потом спрашивается: что это – глупость или измена?4 И этот хор из «Аиды» отвечает: измена. (Смех.) Э т о очень красочно, это для театра эффект чрезвычайно сильный, но позвольте вас спросить, господа, представьте себе, что в Англии один из депутатов возьмет и огласит какую-нибудь вырезку из «Русского Знамени» о депутате Милюкове и скажет: в России о Милюкове вот что говорят, а потом спросит английский парламент: что это – глупость или измена? Но в Англии, конечно, хор из «Аиды» ничего не ответит, а если бы ответил, то ответил бы: глупость, ибо только чистая глупость – считать это доказательством. (Справа рукоплескания, смех и голоса: «Браво».) Да, господа, так доказать измену очень легко, о любом из вас стоит в одной из газет противного вам лагеря вырезать ножницами тот или другой отзыв, стоит этот нелепый отзыв перепечатать в иностранной печати и потом сказать: в таком-то государстве о таком-то лице вот что думают – следовательно, он изменник. Способ легкий, но неосторожный и легко опровержимый, и если депутат Милюков имеет доказательства, в чем я очень сомневаюсь, относительно измены того или другого министра, то путь, который он принял для обличения, неправильный. (Голос слева: «Единственный».) Тогда надо вносить запрос, снабдить его документами и свидетельскими показаниями и сообщить Думе факты, освещенные документами, или с показаниями людей, достойных доверия. (Шум слева.) ‹…›

Господа, что вас привело в такое негодование против Правительства? Прежде всего и больше всего и, может быть, справедливее всего – неправильная, неумелая организация продовольственного вопроса. И в этой части ваших обвинений я и мои друзья справа вполне соглашаемся с вами: да, продовольственная часть, снабжение беднейшего населения в России предметами необходимости поставлено из рук вон плохо, это верно, это правильно, и в этой части вашего недовольства вы совершенно правы, и мы вместе с вами. Но если мы правильно ставим диагноз болезни, то курс лечения, по-видимому, различный: вы думаете вылечить недостатки продовольственной организации тем, что внесете смуту в страну, откроете борьбу с государственною властью, мы же думаем, что надо изменить эту неправильную, неверную систему и установить систему правильную и целесообразную, не касаясь вовсе основных законов и тех приемов, к которым вы нас зовете. Желая доброжелательно народу помочь, желая улучшить дело продовольствия, мы прежде всего заинтересовываемся: но кто же эту неудачную, плохую систему установил? Эту систему продовольствия установил бывший министр земледелия Кривошеин5 при соучастии не только словесном, но и активном множества из вас, при соучастии Государственной Думы, и который в то время был еще министром, – Кривошеин, который заседал в этом самом