Египетский дом - Алла Дубровская

женские, полные затаенной злобы. Опять полежали. Поплавали. Джун налегла на коктейли. А давай, как будто мы с тобой две лесбиянки на Арубе, а? Давай, говорю, а что делать надо? А за руку будем по берегу ходить. Походили. С женщинами проще стало. Наверное, у них желание нас утопить ослабело. Про мужчин – не знаю. Пошли в номер. Пока Джун переодевалась, я звонила маме. Мне здесь хорошо, говорю. Отдыхаю. Потом пошли в ресторан. Прямо на берегу океана. Чудесно так и все вкусно. Вино прекрасное. Музыка играет. Хорошая. Танцевать хочется. Никто не приглашает, все парами сидят. Джун, говорю, а с чего это ты выдернула меня на Арубу?

– Так это меня Кейла надоумила, она нам, кстати, отель оплатила.

И тут я вижу улыбку на ее всегда непроницаемом лице, кажется, первый раз лет за десять, а может, пятнадцать. Не вспомнить. Пойдем, говорю, потанцуем? Что–то медленное потанцевали. По–моему, у нас здорово получилось, как у настоящих лесбиянок. Джун еще выпить захотела, пошла за столик, а мне танцевать хочется, не могу остановиться. Танцую – и все. Сама по себе.

– Ну и когда ты остановишься? – она мне кричит.

– Только когда остановится музыка, – кричу я.

И кружусь потихоньку, раскинув руки. А музыка все играет и играет.

Рассказы

Две таблетки три раза в день

Горячая вода послушно шпарила из левого крана. Холодная вода, как ей и было положено, лилась из правого. Верзила в бейсболке удивленно взглянул на старушку, виновато притулившуюся возле кухонной двери.

– А в ванной не хотите проверить? – чуть дрожащим голосом спросила она, но словно спохватившись, махнула ручкой, мол, что это я, совсем что ли, если горячая вода есть на кухне, то будет и в ванной. Верзила попался добродушный. Аккуратно ставя большие ступни, он обошел потертый ковер в гостиной и отправился в ванную. Следя за тем, как струя горячей воды стекает в старую раковину с щербинкой у стока, он успел заметить овальный кусочек мыла, утопленный в допотопной мыльнице, желтоватый кафель с потеками, ряд пузырьков и баночек в приоткрытом зеркальном шкафчике.

– Все в порядке, мэм, – в ванной, слегка пропахшей сыростью, ему больше было нечего делать.

Старушка засуетилась, забормотала слова извинения, закружила по комнате, пока верзила, так же аккуратно обойдя ковер, деликатно уставился в телевизор, где длинноногая красавица интимным голосом предлагала средство от импотенции. Ожидаемые чаевые все не появлялись. Девица продолжала маняще улыбаться, хотя строгий диктор за кадром и предостерегал от эрекции, длящейся дольше четырех часов. В этом случае следовало обратиться к врачу.

– А вы были бы не прочь, а? Четыре часа эрекции, – подмигнул старушке верзила, но поскольку та не отреагировала, добавил. – Ну–у, в ваши лучшие годы.

Старушка промолчала и на этот раз. Можно было, конечно, продолжить в том же духе, но протянутые два доллара изменили ситуацию. Компенсация за прерванный субботний вечер с банкой пива у телевизора была маловата. Даже самые подслеповатые старушки смогли бы разглядеть досаду, промелькнувшую на лице верзилы. Он рассчитывал не меньше чем на десятку. Был бы свой бизнес, брал бы тридцатник только за вызов, плюс работа, плюс материал, правда, на большие заказы нужен напарник, а он любил работать в одиночку или просто ленился крутиться, заполнять бумажки, платить налоги. Вот и сидел на обслуживании домов, населенных пенсионерами, где имел не так уж и плохо с мелочевки. Не все же такие жмоты, как эта мадам. Он впервые открыто взглянул на старушку. Не такая уж она и старая. Коротко стриженные седые волосы, большие черные глаза. Худенькая. Вид какой–то виноватый то ли из–за ложного вызова, то ли из–за маленьких чаевыех. Похоже, у нее проблемы … возрастные. Здесь такие попадаются. Иногда приходится доводить до парадной какого–нибудь заблудившегося бедолагу. Выйдет прогуляться, три шага пройдет и потеряется: не помнит, как назад идти. Старушка, между тем, открыла входную дверь, и верзиле пришлось спешно распрощаться.

– Меня зовут Клифф. Клифф Барнс, – зачем–то сказал он напоследок. – Надеюсь, с водой у вас и дальше все будет в порядке.

Проводив верзилу Клиффа, Элси Мэй уселась в кресло напротив телевизора. Что же это такое было? Как можно забыть, из какого крана идет горячая вода?

В телевизоре симпатичная пожилая дама в растерянности стояла посреди комнаты. Затем дама помоложе, по всей видимости, ее дочь, с озабоченным выражением лица говорила о чем–то с приятным лысоватым человеком в белом халате, наверное, доктором. Судя по счастливому виду обеих дам, появившийся на экране пузырек с лекарством разрешил проблему. Пока голос диктора предупреждал о побочных действиях, Элси успела записать название. Головокружение и суицидные мысли в обмен на замедленное разрушение памяти. Об этом стоило подумать. «Если я еще в состоянии», – грустно улыбнулась Элси.

Память всегда верно служила ей, несмотря на возраст. Доктор Якобсон, в офисе которого она проработала последние лет тридцать, бывало говорил: «Да зачем мне компьютер, когда у меня есть мисс Мэй!» И вправду, Элси прекрасно помнила имена всех больных и расписание приемов. Телефонная книга тоже была не нужна: быстрое запоминание цифр было предметом ее особой гордости. А каракули доктора Якобсона! Никто, кроме нее, не мог разобрать торопливую вязь его почерка. С каким старанием выводила она печатными буквами диагнозы больных в картотеке: астма, диабет, деменция. И вот теперь чья–то рука готова вписать страшный диагноз в историю ее болезни. Конечно, в семьдесят лет можно ожидать всего, но мысль о возможной потере памяти никогда не приходила ей в голову. Сквозь подступившие слезы Элси увидела в телевизоре молодого человека с ухоженной бородкой и в каске строителя. Вокруг него кипела слаженная работа, сновали деловые люди. И только с ним приключилась неприятность, о которой он доверительно и с мягкой усмешкой, не лишенной некоторой привлекательности, рассказывал телезрителям: запор, да еще какой. Ни одно из ранее известных средств не избавило его от этой напасти. Элси отвлеклась на минуту от своих горьких мыслей, проследив за тем, как молодой человек, в охватившей его безнадежности, проходит мимо будки определенного назначения. Неизвестно, чем бы кончились эти страдания, если бы не лекарство, прописанное ужасно милой докторшей. Спасение произошло. Облегчение озарило лицо молодого человека. При таком воодушевляющем результате Элси оставалось только записать название чудодейственного слабительного и задремать в кресле.

Было время, когда она просыпалась ни свет ни заря и радовалась каждому наступившему утру.