Египетский дом - Алла Дубровская

– Да вы проходите. На улице холодно.

И Элси Мэй смело перешагнула через порог навстречу своей судьбе.

Питер Мартин доживал свой век в одиночестве среди фотографий умершей жены и детей, разлетевшихся по свету. Позади осталась жизнь тренера баскетбольной команды местного университета с бесконечными соревнованиями и разъездами. Его покойная жена во всем была под стать ему, и Питер забыл, что женщины бывают такими хрупкими, как эта неожиданная гостья, появление которой застало его врасплох. До прихода девушки, убирающей дом, оставалось несколько дней, и пыль уже успела накопиться в самых видных местах. Из пепельницы торчали окурки. Хорошо, что хоть посуду помыл и не успел снять кроссовки, в которых ходил на почту, а то открыл бы дверь в рваных тапках.

Между тем Элси развязала шарф и протянула снизу вверх сухонькую ручку для знакомства.

– Ну что ж, раз Клиффа нет, давайте пить чай без него.

Когда–то в просторной кухне этого дома собиралась большая семья. Голоса и топот детских ног разносились по всем его уголкам. Но то время прошло, дом опустел, и Питер стал сдавать верхний этаж жильцам, чтобы заполнить непривычную пустоту своей жизни.

– Вы много курите, – голосом народного обвинителя изрекла гостья, увидев окурки в пепельнице.

– Да, вы правы, – кротко согласился Питер. – Сижу тут, один как пень, смотрю баскетбол по телику и курю. Надо бы бросить, да все никак …

Пока в слишком большой для Элси кружке остывал чай, она думала о том, что попала в гости к трём медведям, где главный медведь оказался ручным и симпатичным. Ее вопросы о Клиффе оживили чуть притихший разговор. Выяснилось, что он «неплохо закладывал мяч в корзину», но пару лет назад сломал руку на тренировке. Что–то у него после этого не заладилось, он бросил университет, устроился на работу неподалеку, на днях оплатил квартиру за месяц вперед и укатил в Калифорнию повидаться с сестрой … Дальше следовала история Элси, начавшаяся с крана горячей воды и появления верзилы в бейсболке. В ее голосе слышались какие–то победные нотки, словно она нашла подтверждение важным мыслям: сначала – болеутоляющие, потом – героин. Хотя о героине вроде бы речи не было. Посматривая время от времени на гостью, на ее подрагивающие ручки, пытающиеся удержать большую кружку, морщинки, избороздившие лоб и бегущие вниз вдоль щёк к подбородку, Питер пытался понять, что же ей нужно. Наверное, извинений. И он принялся извиняться за непутевого жильца, обещая не терпеть в доме никаких таблеток и наркотиков. Элси обрадованно закивала, приняла все извинения и почему–то рассказала сначала про телефон, по которому звонит только похоронное бюро с предложением заниженных расценок, а потом, допив чай, – про неудавшееся свидание в Старбаксе. Питер, в свою очередь, поведал, как намучился с заболевшей раком женой и как невыносимы были первые годы одиночества.

В гостиной, куда они перешли из кухни, разговор принял ещё более доверительный характер после того, как Питер закурил с милостивого разрешения дамы и накрыл своей большой рукой ее подрагивающую лапку, лежащую на подлокотнике кресла.

– Всю жизнь строил какие–то планы на будущее и вдруг однажды понял – никакого будущего не остаётся, а прошлого становится все больше и больше. Странное чувство, да? Вот сейчас минута прошла и стала прошлым. И мне жалко этой минуты.

Лапка затихла. Элси не видела лица человека, сидящего сбоку от нее, но чувствовала его силу и надежность и, может быть, поэтому решилась на признание. Скорбным голосом, видя только торчащий серебряный ёжик на голове собеседника, она рассказала о том, как прошлое ускользает из ее слабеющей памяти. Две таблетки три раза в день ещё помогают справиться с надвигающейся деменцией, но о будущем, пусть совсем не долгом, ей думать страшно.

– А вы и не думайте, – с завидной легкостью отозвался Питер.

– Так о чем же мне думать?

– Обо мне.

Лицо развернулось и наклонилось, прижавшись губами к ее плотно сжатым губам.

«Кажется, у него тоже вставная челюсть», – некстати подумала и хихикнула Элси.

Питер Мартин громко расхохотался, когда она сообщила ему о своем открытии.

Возникшее чувство двое пожилых людей не называли любовью. Они боялись спугнуть эту птицу, так неожиданно влетевшую в их одинокие жилища. Но вопреки всем страхам птица освоилась и прижилась. Теперь Элси засыпала с желанием проснуться как можно раньше, чтобы тут же позвонить Питеру и сообщить ему о том, что ей вспомнилось, пока она спала. Сны ее состояли из прерывистых сюжетов, внятный пересказ никогда не получался, и утренний разговор перетекал в обсуждение погоды на земном шаре и важных политических событий. Оба, кстати, были республиканцами и негодовали на проделки демократов в Сенате. Оба понимали, что им надо спешить. Днем они колесили по окрестностям города и гуляли в парках с заездом в «тот самый» Старбакс или в любимый Макдональдс Питера. В Центре развлечения пожилых людей парочка перепробовала танцевать фокстрот, рисовать акварелью и заниматься йогой, не вставая со стула. Питер Мартин не годился ни для одной прог раммы, но тут выяснилось, что Элси стала смотреть по телевизору спортивный канал и увлеклась баскетболом. Благодаря терпеливым стараниям Питера в ее тетради к названиям лекарств добавились записи о всевозможных видах фолов и данков. Из–за того, что все вечера напролет престарелые влюбленные болтали по телефону, имя Элси Мэй пришлось удалить из списка потенциальных клиентов похоронного бюро. Агенты не могли дозвониться до абонента, который был занят или не отвечал.

А потом зима взяла свое. После первого снегопада, завалившего город, заметно похолодало, и прогулки в парках отменились сами собой. Телу Питера Мартина было неуютно в квартирке с низкими потолками, и Элси стала желанной гостьей в его доме, благо дом стоял на соседней улице. Прежняя жизнь возлюбленного вызывала у старушки нескончаемое любопытство, которое она пыталась удовлетворить, разгуливая по дому всякий раз, пока Питер хозяйничал на кухне. В спальне вид кровати шириной с небольшую поляну пугал и одновременно притягивал ее. Однажды, скинув ботики, она прилегла на краешек заветного ложа и слегка задремала под доносившийся из гостиной шум включённого телевизора.

После смерти женщины, фотографии которой были расставлены по всему дому, никто, кроме уборщицы–польки, не смел входить в эту спальню. Поднявшаяся волна раздражения готова была захлестнуть Питера, когда он увидел Элси, свернувшуюся калачиком на его кровати, но в то же время мирное посапывание и маленькие ножки в носках разного цвета вызвали у него давно забытый прилив нежности, вытеснивший раздражение. Сломленный сложностью чувств, не