Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

проведена в этом направлении на Острове – если уж британская контрразведка MИ-5 не знает, то мы и тем более знать не должны, однако нет сомнения, что этот опыт был весьма успешно использован советской разведкой в годы Великой Отечественной войны. Это была операция «Послушники», когда в оккупированном городе Калинине (Твери) под прикрытием епископа Василия (Ратмирова)[194] действовала нелегальная резидентура…

Можно уточнить, что здесь перечислены далеко не все те люди, с которыми работал Арнольд Дейч в то самое время, пока «созревала» (сказать «формировалась», как мы теперь понимаем, будет очень неточно) легендарная «Кембриджская пятёрка»…

Глава 9

Первые шаги «кембриджцев»

Всё-таки мы вновь возвращаемся к этой легендарной организации, условно именуемой «пятёркой». Ведь полный её состав, не говоря уже о точном количестве студентов Кембриджа, связанных с советской разведкой мы, разумеется, никогда не узнаем. Уж слишком многообещающим было это «поле деятельности», чтобы «Стефан», даже при всех других своих различных делах, мог прекратить его «разрабатывать». В докладе «К перспективам нашей работы в Англии», написанном по возвращении в Москву, он так объяснял этот свой интерес:

Кроме того, что студенты из Кембриджского и Оксфордского университетов могут попасть в министерства и другие государственные учреждения, они, благодаря своим родителям или связям последних, имеют широкие возможности устроиться по окончании учёбы на хороших должностях, могущих так или иначе представлять для нас интерес. Так, например, должности в промышленном или в банковском мире, в разных политических учреждениях, редакциях, политических партиях, организациях и т. д. Из английских университетов студенты часто уезжают за границу для учёбы, так, например, в Германию, Италию, Японию и т. д. Им там, как англичанам, чинят меньше трудностей, чем другим иностранцам. И такой возможностью мы могли бы воспользоваться. […]

Если ещё сейчас развить работу в Оксфорде и Кембридже, то мы эвентуально имели бы возможность приобрести людей, которые в этом году должны представиться к экзаменам на государственную службу. Иначе мы потеряем целый год.

В другом своём меморандуме, «Начало работы в Англии…», «Стефан» объясняет, почему он в нарушение всех правил преспокойно вербовал студентов-коммунистов, тогда как в ряде других европейских стран одно только лишь общение с членами местной компартии могло сразу же поставить крест на карьере разведчика-нелегала, который неминуемо бы попал под плотное наблюдение полиции. «Стефан» писал:

Коммунистические студенческие организации в Кембридже и Оксфорде насчитывают от 300 до 500 членов каждая. Влияние же партии распространяется больше чем на половину учащихся там 3–4 тысяч студентов.

Отсюда наш интерес к этим местам: мы имеем возможность вербовать нужных нам людей и направлять их в учёбе по тому пути, который нам нужен. Кроме того, мы имеем возможность вербовать таких людей, про которых нам заведомо известно, что они либо уже были в партии, либо собираются в неё вступить. И поскольку речь идёт о молодых людях, то мы имеем возможность их растить.

Так как коммунистическое движение там массовое и среди студенчества имеется текучесть, то отдельные коммунисты, которых мы из партии забираем, остаются незаметными как для самой партии, так и для внешнего мира. О них забывают. А если когда-нибудь и вспомнили бы про кого-либо, что он раньше был коммунистом, то это скорей припишут увлечениям молодости, поскольку речь идёт о буржуазных сынках. От нас зависит дать человеку новое политическое лицо.

Исходя из вышесказанного, надо иметь в виду для нашей будущей работы в Англии, что мы в Кембридже и в Оксфорде можем создать себе неплохие кадры наших агентов – для всех отраслей нашей работы. Нас не должно пугать, что они имели отношение к коммунистическому движению.

Разумеется, в работе с этими людьми могут быть трудности. Надо иметь в виду, что они выходцы из буржуазного класса и поэтому не всегда захотят рискнуть своей карьерой. Пока они работают в партии и партия легальна, им их партийная работа ничем не угрожает. Поэтому они для партии и готовы сделать всё. Другое дело наша работа. Тут некоторые из этих людей могут чинить трудности и не всегда быть готовым выполнить любое задание.

Что ж, вполне объективная оценка, обоснованная местными условиями. Тут даже всемогущий Центр ничего возразить не мог. И вообще, разведка – это дело творческое, единые правила для всех никогда не придумаешь.

В том же году, в сентябре, «Сынок» познакомил «Стефана» с «Вайзе», своим однокашником. Как указано в «Справке…»: «“Вайзе” был завербован “Стефаном” и сведён с Рейфом (раньше член КП, после был выведен)».

«Вайзе» (или «Уайзе») – это две русские транскрипции произношения английского слова Wise, что означает «Мудрый» – Дональд Маклейн – имел также оперативные псевдонимы «Стюарт», «Лирик» и «Гомер». В известном нам меморандуме о нём написано очень даже много, причём те оценки, которые даёт своим агентам Дейч, в ряде моментов отличаются от тех несколько «приглаженных», «подправленных» характеристик, которые помещаются в последующих публикациях, а потому эти материалы и представляют особенный интерес. И вот – конкретный тому пример, характеристика Дональда Маклейна:

«Вайзе». Ему 27–28 лет. Сын министра. Соученик «Сынка» в Кембридже. Вступил в компартию в Кембридже. Друг «Сынка». Последний поговорил с «Вайзе» по нашему указанию, и «Вайзе» дал согласие работать с нами. В сентябре 1934 года «Вайзе» встретился в Лондоне с Рейфом. Они встретились только несколько раз, а затем связь с «Вайзе» перешла к «Шведу». В июле 1935 года «Вайзе» сдал экзамен на поступление в Форейн Офис (англ. мининдел) и с ноября 1935 года начал там работать. С этого момента начинается моя работа с ним.

«Вайзе» другой человек, чем «Сынок». Он проще и увереннее. Он высокий, красивый парень и производит большое впечатление. Он это знает, но не злоупотребляет этим, так как он слишком серьёзен. Он был активным членом компартии в Кембридже и проделал всю партийную работу, начиная с распространения газеты и кончая пикетированием предприятий, на которых происходили забастовки. Он пришёл к нам из честных убеждений; интеллектуальная бессодержательность и бесцельность жизни буржуазного класса, к которому он принадлежал, его оттолкнули. Он много читает, умён, но не так глубок, как «Сынок». Он скромен и уже из дому привык к скромному образу жизни, так как хотя его отец и был министром, но богат он не был. Он так же, как и «Сынок», небрежно одевается, немножко склонен к жизни богемы. Очень интересуется художеством и музыкой. Как и «Сынок» – сдержан и скрытен, редко показывает свой энтузиазм или восхищение. Это в значительной степени объясняется всем воспитанием английского буржуазного мира, которое прежде всего направлено на то, чтобы внешне всегда проявлять сдержанность. Он живёт без жены, хотя ему и не