Пушкин. Болдино. Карантин. Хроника самоизоляции 1830 года - Михаил Яковлевич Визель

В этом хвастовстве перед младшим братом, кстати, можно усмотреть намек на что-то другое, потому что мерянье поясами предполагает довольно тесный физический контакт, – но что бы там ни было, это в любом случае не отменяет того, что «тальи нашлись одинаковы». И это та самая Зизи Вульф, тонкость стана которой даже вошла в «Онегина». И которая перед смертью сожгла пачку писем Пушкина.

Евпраксия Вревская (Вульф) в зрелые годы

Но и помимо некстати сломавшейся коляски, помимо прямо-таки гоголевской путаницы с этими Голицыными («Возле Шиллера стоял Гофман, – не писатель Гофман, но довольно хороший сапожник с Офицерской улицы») – какая же повсюду бестолковщина и неразбериха! Есть от чего прийти в отчаяние. Но Пушкин не доверяет описания «беспорядков, которые произвели эти карантины», почтовой бумаге. И вообще никакой. Только почти год спустя, 26 июля 1831 года, когда тема холеры снова, к сожалению, актуализировалась, на сей раз в Петербурге, он записывает в дневнике:

Покамест полагали, что холера прилипчива, как чума, до тех пор карантины были зло необходимое. Но коль скоро начали замечать, что холера находится в воздухе, то карантины должны были тотчас быть уничтожены. 16 губерний вдруг не могут быть оцеплены, а карантины, не подкрепленные достаточно цепию, военною силою, – суть только средства к притеснению и причины к общему неудовольствию. Вспомним, что турки предпочитают чуму карантинам. В прошлом году карантины остановили всю промышленность, заградили путь обозам, привели в нищету подрядчиков и извозчиков, прекратили доходы крестьян и помещиков и чуть не взбунтовали 16 губерний.

Когда же Пушкин переходит от воспоминания к рассуждению, оно звучит просто пугающе современно:

Злоупотребления неразлучны с карантинными постановлениями, которых не понимают ни употребляемые на то люди, ни народ. Уничтожьте карантины, народ не будет отрицать существования заразы, станет принимать предохранительные меры и прибегнет к лекарям и правительству; но покамест карантины тут, меньшее зло будет предпочтено большему и народ будет более беспокоиться о своем продовольствии, о угрожающей нищете и голоде, нежели о болезни неведомой и коей признаки так близки к отраве.

Как тут не вспомнить другое нерадостное наблюдение Пушкина:

Ничто так не похоже на русскую деревню в 1662 году, как русская деревня в 1833 году.

Понадеемся, однако, что, хотя о макроэкономических последствиях нынешней «одинокой весны» 2020 года рассуждать пока что рано (да и не наше это дело), самоизоляция 2020 года окажется совершенно не похожа на карантин 1830-го и не «остановит всю промышленность». Да уже видно, что отнюдь не остановила.

Да и «Дорожные жалобы» заканчиваются, можно сказать, гимном домоседству:

То ли дело рюмка рома,

Ночью сон, поутру чай;

То ли дело, братцы, дома!..

Ну, пошел же, погоняй!..

/пт 5 декабря

Пушкин приехал в Москву.

Болдино навсегда (Московский эпилог) / девятнадцатое письмо

Милый! я в Москве с 5 декабря. Нашел тещу озлобленную на меня и насилу с нею сладил, но слава богу – сладил. Насилу прорвался я и сквозь карантины – два раза выезжал из Болдина и возвращался. Но слава богу, сладил и тут. Пришли мне денег сколько можно более. Здесь ломбард закрыт, и я на мели. Что «Годунов»? Скажу тебе (за тайну)[9], что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон Жуан». Сверх того, написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо?

Милый! я въ Москвѣ съ 5 декабря. Нашелъ тещу озлобленную на меня, и на силу съ нею сладилъ – но слава богу – сладилъ. На силу прорвался я и сквозь карантины – два раза выѣзжалъ изъ Болдина и возвращался – Но слава богу, сладилъ и тутъ. Пришли мнѣ денегъ сколько можно болѣе – Здѣсь Ломбардъ закрытъ и я на мѣли. Что Годуновъ? Скажу тебѣ (за тайну) что я въ Болдинѣ писалъ, какъ давно уже не писалъ. Вотъ что я привезъ сюда: 2 послѣднія главы Онѣгина, 8-ую и 9-ую, совсѣмъ готовыя въ печать. Повѣсть писанную октавами (стиховъ 400) которую выдадимъ Anonyme. Нѣсколько драматическихъ сценъ, или маленькихъ Трагедій, имянно: Скупой Рыцарь, Моцартъ и Саліери, Пиръ во время чумы, и Д. Жуанъ. Сверхъ того написалъ около 30 мѣлкихъ стихотвореній. Хорошо?

Еще не всё (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется – и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает. Итак русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу! жаль – но чего смотрел и Дельвиг? охота ему было печатать конфектный билетец этого несносного Лавинья. Но все же Дельвиг должен оправдаться перед государем. Он может доказать, что никогда в его «Газете» не было и тени не только мятежности, но и недоброжелательства к правительству. Поговори с ним об этом. А то шпионы-литераторы заедят его как барана, а не как барона. Прости, душа, здоров будь – это главное. 9 декабря

Еще не все: (Весьма секретное).

Написалъ я прозою 5 повѣстей, отъ которыхъ Баратынскій ржетъ и бьется – и которыя напечатаемъ также Anonyme – Подъ моимъ имянемъ нельзя будетъ, ибо Булгаринъ заругаетъ. И такъ Русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу! жаль – но чего смотрѣлъ и Дельвигъ? охота ему было печатать конфектной билетецъ этаго несноснаго Лавинья – Но все-же Дельвигъ долженъ оправдаться передъ Государемъ. Онъ можетъ доказать что никогда въ его Газетѣ небыло и тѣни, не только мятежности но и недоброжелательства къ правительству – Поговори съ нимъ объ этомъ – А то шпіоны-литераторы заѣдятъ его какъ Барана а не какъ Барона. Прости, душа, здаровъ будь – это главное.

9 декабря.

Вопреки собственным опасениям, добрался до Москвы Пушкин очень быстро. 2 декабря он жаловался Наталье Николаевне:

Я в карантине с перспективой оставаться в плену две недели.

Прочитано Натальей Гончаровой

А уже 5 декабря, невзирая на осеннюю