Арден - Alexander

— Легенда гласит, что этот меч обладал особыми свойствами. Он мог питаться жизненной силой тех, кто им владел, но взамен давал невероятную мощь. Однако меч был проклят. Каждый, кто брал его в руки, терял себя, становясь рабом клинка. Каэлион понял это слишком поздно. Он попытался уничтожить меч, но не смог. В конце концов, он спрятал его в недоступном месте, чтобы никто больше не нашел его.

Арден замолчал, чувствуя, как слова звучат слишком просто, слишком банально для того, что он сейчас держал в руках. Он снова посмотрел на ножны, лежащие на алтаре, и добавил:

— Я всегда думал, что это просто сказка. Никто из нас не верил, что такой меч действительно существует.

— Очень интересно, — ответил голос, теперь с легкой иронией, словно Арден только что пересказал наивную детскую сказку. — Позволь представиться… Меня зовут Каэлион.

Арден замер, его глаза расширились от шока. Он почувствовал, как холод пробежал по спине, а дыхание на мгновение остановилось. Это имя, которое он только что произнес, казалось таким далеким, таким древним… Но теперь оно обрело форму, голос, реальность. Голос в его голове принадлежал самому кузнецу из легенды. Тому, кто выковал этот проклятый клинок.

— Расслабься, сядь и отдышись, — продолжил Каэлион, его тон стал мягче, почти успокаивающим.

Арден медленно опустился на ближайший камень, чувствуя, как его ноги отказываются держать вес тела. Его руки дрожали, а мысли путались, словно пытаясь осмыслить невозможное. Он смотрел на ножны, лежащие на алтаре, и внезапно понял, что все это время был прав: мир действительно намного больше, чем казался. И намного страшнее.

У него было странное ощущение, словно какая-то пелена спала с глаз. Воспоминания о смерти деда, которые он так долго пытался заглушить, вдруг всплыли с новой силой. Казалось, это произошло только вчера. Боль, которую он подавлял годами, вернулась, обжигая его изнутри. Огромный ком подкатил к горлу, и Ардена затрясло мелкой дрожью. Он сжал кулаки, пытаясь справиться с эмоциями, но они захлестывали его, как волна.

— Твой дед не погиб, — произнес голос в голове Ардена, мягко, но уверенно.

— Что? — прошептал Арден, его голос был едва слышен. Он поднял голову, словно пытаясь увидеть того, кто говорил с ним.

— Гарвин жив… В определенном смысле…

Слова повисли в воздухе, как эхо в пустой пещере. Арден почувствовал, как его сердце сжалось. Жив? Как это возможно? Он помнил тот день, когда получил известие о смерти деда. Помнил боль, чувство потери, безысходность. И теперь ему говорят, что это не конец?

— Я… я не понимаю, — пробормотал он, его голос дрожал. — Как это возможно? Что значит "в определенном смысле"?

Каэлион помолчал несколько секунд, словно давая Ардену время переварить услышанное. Затем продолжил:

— Я тебе скажу больше, — произнес Каэлион, его голос звучал ровно, но в нем чувствовалась тяжесть веков. — Демон, которого убил твой дед… он там же, где и твой дед.

Арден замер, его мысли снова запутались. Он не понимал, о чем говорит этот древний голос. Как демон и его дед могут быть вместе? И где именно?

— В тебе! — закончил Каэлион, словно бросая камень в бездонный колодец.

Арден вздрогнул, его глаза расширились от шока. Он машинально поднял руки, словно хотел проверить, что с ним все в порядке. Но внутри него нарастала тревога, будто что-то чужое действительно жило в нем, скрытое до поры до времени.

— Не буквально в тебе, — продолжил Каэлион, и его голос потеплел, словно он улыбнулся. — И это не образное выражение… Арден.

Арден вздрогнул снова, услышав свое имя. Его смущение достигло предела. Этот незнакомец, этот древний кузнец, казалось, знал о нем все. Каждую мысль, каждую боль, каждую тайну. Это было одновременно пугающе и странно успокаивающе.

— Предлагаю тебе постараться собраться с силами, — продолжил Каэлион, его тон стал чуть строже, но все еще оставался доброжелательным. — Разговор предстоит долгий…

Арден кивнул, хотя и не был уверен, что готов к этому разговору. Он глубоко вдохнул холодный воздух пещеры, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Его взгляд скользнул по кристаллам на стенах, которые мерцали мягким голубоватым светом, словно наблюдали за ним.

— Ты знаешь, что такое душа? — спросил Каэлион.

Арден замер, чувствуя, как его мысли начинают путаться. Он попытался собрать все, что знал о душе, все те идеи, которые слышал в убежище, от Кайроса, от других учеников. Его голос прозвучал сбивчиво, будто он боялся ошибиться:

— Душа… она бессмертна. После смерти тела она отправляется либо в рай, либо в ад. В зависимости от того, как человек жил. Есть баланс… равновесие между добром и злом. А те, кто находится посередине… их забирает Равновесие. Они становятся воинами… как я…

Он говорил быстро, словно пытаясь убедить не только Каэлиона, но и самого себя. Но внезапно его голос оборвался. В голове вспыхнули воспоминания о разговоре Кайроса и Эквилиса. О жатве, о планах уничтожения, о том, что добро и зло — всего лишь стороны одной монеты. Арден замолчал, его лицо побледнело, а глаза наполнились ужасом.

— Я… я не знаю, — прошептал он, опустив голову. — Все, во что я верил… это ложь?

Каэлион помолчал несколько секунд, давая Ардену время осмыслить свои слова. Затем продолжил:

— Нет, не ложь. Просто правда намного сложнее, чем ты думаешь…

— Страшнее, — добавил Каэлион спустя мгновение, его голос звучал мягко, но в нем чувствовалась тяжесть, словно он говорил о чем-то, что выходило за пределы человеческого понимания. — Я постараюсь тебе все подробно рассказать и ответить на все твои вопросы. Но тебе нужно запастись терпением. Ты много не знаешь, и многое нужно пояснить...

Арден кивнул, хотя его мысли все еще метались, как загнанные звери. Он пытался сосредоточиться, но каждое новое слово Каэлиона будто открывало перед ним новые двери, за которыми скрывались еще более сложные и пугающие тайны.

— Для начала… не пугайся, — произнес Каэлион, и в его голосе прозвучала легкая усмешка.

Внезапно перед удивленным Арденом появилось облачко фиолетового тумана. Оно медленно закручивалось, словно живое существо, и постепенно начало обретать форму. Через несколько секунд перед ним сидел полупрозрачный мужчина лет сорока. Его фигура была крепкой, жилистой, а лицо гладко выбритым. Он