Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914—1920 гг. В 2-х кн.— Кн. 2. - Георгий Николаевич Михайловский

активности и пылким речам, которые не были, однако, лишь речами. Правда, Коростовец происходил из военной семьи — его отец был генералом и командовал одно время Преображенским полком, — но при всём этом сам он оставался человеком штатским, никогда воинской повинности не отбывавшим. Надо ещё отметить и то, что в своём имении в ту пору, которую я описываю, В.К. Коростовец приютил П.Н. Милюкова, причём именно там Милюков начал свою «Историю второй русской революции» и Коростовец помогал ему в составлении отдела о саботаже, опустив из скромности своё имя как участника саботажа, хотя именно он был одним из самых деятельных членов ЦК Союза союзов.

Из всей завтракавшей дипломатической компании только двое — В.К. Коростовец и я — не служили в украинском дипломатическом ведомстве. Это также было весьма характерно для Владимира Константиновича. Он как племянник Ивана Яковлевича мог рассчитывать на прекрасное место, но не пошёл на службу в ведомство (думаю, не без влияния П.Н. Милюкова, которого он продолжал боготворить).

М.И. Догель, будучи еврейского происхождения, вообще к украинству никакого отношения не имел (сам он производил себя от литовского рода Довгялло), к моему удивлению, устроился в Киеве прекрасно. Догель, как я отмечал в I части моих записок, попал в наше ведомство исключительно благодаря своему родству с А.А. Нератовым (оба были женаты на казанских помещицах сёстрах Молостовых), а также потому, что Сазонов, выдвинувший мою кандидатуру на пост начальника и юрисконсульта министерства (место, равное директору департамента), испугался протеста наших высших чинов, противившихся назначению на «генеральский» пост 25-летнего молодого человека. Сазонов не любил Догеля, и я, несмотря на моё официальное подчинённое положение по отношению к Догелю, фактически играл роль начальства, а Михаил Иванович — роль подставного лица, к величайшей, впрочем, радости его самого. Догель пробыл в дипломатическом ведомстве меньше года, а при Временном правительстве был уволен без зачисления в ведомство, и мне, естественно, казалось странным, что он мог почитаться дипломатом и занять место юрисконсульта в дипломатическом ведомстве Скоропадского, когда Нератов не имел ни малейшего отношения к украинцам и даже впоследствии был очень недоволен «украинизмом» Догеля.

Ларчик открывался просто: новое государство страдало таким безлюдьем, что принимало всех, кто к нему шёл. Надо отдать справедливость украинскому дипломатическому ведомству, оно прекрасно оплачивало дипломатическую службу, и, например, Догель был не только прекрасно одет, что в советской России уже начинало становиться редкостью для порядочных людей, но и располагал, по-видимому, наличными деньгами. Ещё более удивительно, что этот столь неделовой и невежественный, по существу, господин (несмотря на свой докторат по международному праву) был приглашён юрисконсультом двух новообразованных банков и получал там тантьему[17] — факт прямо легендарный.

В большей или меньшей степени то же можно сказать и про всех остальных наших чиновников — вице-консулы попадали в посланники, начальники отделений и столоначальники занимали места директоров департаментов, и, учитывая, что их полуопереточные должности добросовестно оплачивались, украинское дипломатическое ведомство представляло из себя для успевших изголодаться бывших дипломатических чиновников царского правительства весьма заманчивый кусок казённого пирога. Замечу, что о будущем никто не думал и на это «украинство» смотрели с точки зрения непосредственных сиюминутных выгод.

Выше я сказал, что первый раз был в Киеве. Это не значит, что я оказался там без связей. Не говоря уж о моих коллегах по украинскому дипломатическому ведомству, так замечательно устроившихся и принявших меня с искренним радушием, ко мне проявил участие профессор В.А. Косинский (прямой потомок гетманов Косинских и кандидат некоторых кругов на гетманство), бывший тогда, как я отметил, министром труда. Наконец, одна из моих сестёр, у которой я и остановился на Фундуклеевской улице, была замужем за бывшим капитаном Павловского полка, черниговским сахарозаводчиком Карпекой, находившимся в родстве с самим украинским министром иностранных дел Дорошенко. Таким образом, если бы я пожелал, моё положение при Скоропадском могло быть блестящим.

Украина в поисках «варягов»

Вернусь к «дипломатическому завтраку». Не успел я войти в общую залу, как встретил бывшего при царском режиме товарищем министра юстиции Ильяшенко, чья малороссийская фамилия, казалось бы, давала основания предполагать, что он не будет забыт в «Украинском самостийном государстве». Поскольку, как я писал в I части моих записок, мне пришлось немало поработать с Ильяшенко в комиссии против немецкого засилья, он встретил меня весьма радушно, не удивившись, что видит меня в Киеве, так как петроградцев там в этот момент было без числа. На мой вопрос, не имеет ли он, Ильяшенко, отношения к украинскому правительству, он выразительно плюнул: «Правительство — ну его к чёрту!» — и прибавил, что занимается «частными делами».

После того как я разыскал свой «дипломатический» стол, весьма оживлённый, и после неизбежных расспросов о судьбе отсутствовавших и присутствовавших мне стали с легкомыслием и цинизмом, вызывавшими изумление даже в подобные времена, «разъяснять», что такое Украина Скоропадского. Здесь не было речи о «старших дворниках России», да и вообще Россия никого не интересовала. Но зато подробно говорилось о штатах и окладах, «экипировочных», «подъёмных», «курьерских дачах» и прочих бытовых сторонах всякой службы. Такого рода откровенные разговоры я слышал впервые, потому что когда у нас в Петрограде разбирался вопрос о «реконструкции ведомства», то эта сторона не обсуждалась, так как имелись всем известные традиции и шаблоны, которых никто и не думал менять. Когда же 27 октября 1917 г. Троцкий, вздумав воздействовать на самые могущественные материальные инстинкты, стал говорить, что с приходом большевиков последует полное «уравнение жалованья», то его с негодованием перебили возгласами: «Не жалованье нас интересует, а ваша политика!»

Здесь же, в Киеве, политика имела на первый взгляд малое значение, о ней даже не говорили. Впоследствии в белом движении именно в дипломатическом ведомстве, где существовали столь завидные заграничные места, эта денежная сторона выдвинулась на первый план. К сожалению, и материальная нужда, и общее неспокойное положение заставляли этих людей, которые год тому назад с негодованием отвергли бы самую мысль о самостоятельности Украины, относиться к эфемерному украинскому правительству с величайшей внимательностью и урывать материальные блага, невзирая на будущее. Конечно, можно сказать, что, приехав в Киев, я имел в кармане предложение Сазонова и Нератова и, кроме того, предложение издательства А.В. Жекулиной, следовательно, был в более привилегированном положении, чем другие, но всё же эта забота о «штатах» меня весьма неприятно поразила.

Когда под влиянием моих настойчивых расспросов разговор наконец перешёл на чисто политические темы, выяснилось, что «украинское государство» во многом напоминает «крымское государство», с той разницей, что в Крыму вопрос о расчленении государства Российского не