Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - Екатерина Вячеславовна Кубрякова

полки и тарелки на стенах в изобилии. Неувядаемые елисаветинские и екатерининские розы, николаевский, синий с золотом орнамент. Серо-белый фаянс. Хрупкое хозяйство. Куда с ним сейчас?!

Окна спальни и балкон выходит на Ботанический сад. <…>

С балкона хорошо видна громадная пальмовая оранжерея, вся из стекла. Зеленые газоны, аллеи… Народу в саду мало. Я еще не была там ни разу. Пойдем в воскресенье»[140].

В этом доме 26 августа 1941 года встречала свою первую ленинградскую осень 50-летняя поэтесса Вера Инбер. Вслед за мужем, назначенным директором находившегося неподалеку отсюда Медицинского института, Вера согласилась отправиться в осаждаемый город, из которого впору было эвакуироваться, а не наоборот. Именно этот вид на Ботанический сад открывался ей с балкона (фото).

2 дня назад, сойдя с едва ли не последнего поезда, прибывшего в почти отрезанный от транспорта Ленинград, изящная Вера в кокетливой шляпке, вдохновленная красотой величественного города и возбужденная опасностью своего путешествия, пришла вставать на учет как новая жительница Ленинграда и этого дома.

Аптекарский проспект, 6 / улица Профессора Попова, 4

«Здравствуйте! Я – Вера Инбер, – жизнерадостно произнесла она и протопала через комнату на высоких, звонких каблучках, – …мы с мужем переехали жить в Ленинград. Не знаю, надолго ли, но по крайней мере до весны.

Все онемели от удивления. Что это, святое неведение? Фашистские армии обложили город… Видимо, это все надо сообщить беспечной поэтессе? <…>

– Все знаю… <…> Но мужу предоставили выбор – начальником госпиталя в Архангельск или в Ленинград…Дочка с внуком эвакуирована, а мне, поэту, во время войны нужно быть в центре событий. В Ленинграде, конечно, будет гораздо интересней. <…>…Во-первых, я верю, что Ленинград не отдадут, а во-вторых… Ну, мы ведь не молодые, пожили, а спасаться в тыл как-то стыдно»[141].

Так в этом доме поселилась поэтесса, все 900 дней блокады поднимавшая дух ленинградцев, читая свои стихи на радио, на заводах, в бомбоубежищах. Кстати, архитектор дома – Оль, построивший и дом, где жила Ольга Берггольц, другая легенда блокадной поэзии.

Едва обосновавшись в квартире, Инбер увидела с балкона одну из главных катастроф в истории осажденного Ленинграда – потерю нескольких тонн жизненно-важного для голодающего города продовольствия: «Дома долго стояли на балконе, все глядели на горящие Бадаевские склады. В одиннадцать легли спать. В два часа ночи пришлось первый раз… спуститься в убежище».[142]

Через полгода, стоя, возможно, на том же балконе, Вера прочитает письмо дочери, сообщающее о смерти 10-месячного внука. Пряча в стол его погремушку, поэтесса будет винить в трагедии свой переезд в Ленинград: «Это трудно – всегда быть натянутой, но это нужно. <…> От этого зависит все. И работа, и успех, и оправдание жизни в Ленинграде. А мне нужно это оправдание. Я ведь заплатила за Ленинград жизнью Жанниного ребенка. Это я твердо знаю».[143]

Вера переживет не только внука, но и дочь, и мужа. Несмотря на родственные связи с Троцким, она не станет «врагом народа», напротив, будет предана власти и ненавидима за это литературным миром. Травлю Пастернака, Ахматовой, Бродского «комиссарше Инбер» никогда не простят даже за прекрасные блокадные стихи – последние вещи, сделанные Верой от души, а не по велению партии.

Балкона Веры Инбер, с которого она наблюдала за жизнью осажденного города, больше нет. Все балконы срезаны в 60-е для установки вентиляционных труб, опутавших весь дом, не считаясь с архитектурной ценностью. Объяснение установке труб простое – сразу после революции часть помещений дома отдали Химико-фармацевтическому институту, который существует здесь до сих пор. Как это часто бывало в то время, никого не волновало, подходит ли помещение под деятельность нового владельца, поэтому классы для опытов и общежития химиков находились прямо за стенкой Веры Инбер и других жильцов и полвека работали без системы вентиляции.

Список источников

1. Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX – начала XX века. Под общ. ред. Б. М. Кирикова. – СПб. Пилигрим, 1996.

2. Валерий Исаченко Зодчие Санкт-Петербурга XVIII–XX веков, М.: Центрполиграф, 2010.

3. Инбер В. Душа Ленинграда: (Избранное) // Лениздать, 1979.

4. Инбер В. Почти три года (Ленинградский дневник) // Государственное издательство художественной литературы, 1954.

5. Инбер В. Страницы дней перебирая…: из дневников и записных книжек [1924–1971] // Сов. писатель, 1977.

6. История университета // Официальный сайт Санкт-Петербургского государственного химико-фармацевтического университета (СПХФУ) https://spcpu.ru

7. Тихонов Н. С. Рядом с героями // Сов. писатель; Ленинградское отд-ние, 1967.

Особняк Корнеевой (1880, Шперер)

Почтамтский пер., 8 / Большая Морская ул., 53

«Новый, 1938 год встречали в доме, где жили Алик, Ирина и маленький Кирочка. Это рядом с Исаакиевской площадью, улица Герцена, дом 53. Квартира из двух комнат, мансарда, напоминала мастерские парижских художников. Тогда, в 1938 году, эта мансарда, такая уютная и такая необычная, и не предполагала, какая шаровая молния влетит в нее…

Для встречи Нового года по распоряжению Гутмана из театра привезли пять столиков, монтер театра над каждым повесил по лампочке с разноцветным бумажным абажуром. В углу поставили стол с закусками, но ни одной бутылки вина на столе не было. Гости недоумевали и ерзали на стульях, вопрошая глазами. И только в 12 часов ночи вынесли из кухни детскую ванночку, в которой купали Киру, наполненную снегом. А из снега торчали бутылки шампанского и водки»[144].

Именно в этом доме, в квартире на последнем этаже, в конце 1930-х годов принимала гостей молодая артистическая семья – 24-летний Алик (актер Александр Менакер), 18-летняя Ирина (балерина Ирина Ласкари, его жена) и их годовалый сын Кирочка (будущий балетмейстер).

Уже добившийся успеха на актерском поприще Алик был «человеком-оркестром» не только на сцене, но и в жизни. Постоянно в кого-то влюбленный и постоянно чем-то увлеченный, занятой в поездках и проектах, молодой артист и к женитьбе на Ирине подошел с азартом – пара вступила в брак, едва познакомившись, прямо на гастролях, и уже через год воспитывала сына.

Почтамтский переулок, 8 / Большая Морская улица, 53

Совместная жизнь молодой семьи в этом доме продлится недолго. Через год Алик покинет романтическую «парижскую мансарду», с легкостью оставив Ленинградский мюзик-холл, где он тогда работал, ради нового вызова – актера ждали Москва и Московский театр эстрады и миниатюр, где в первый же рабочий день тот же директор Гутман, недавно помогавший с мебелью для новогодней вечеринки Алика и Ирины, представит актеру его новую коллегу – Марию