Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - Екатерина Вячеславовна Кубрякова

1904-м), уютный дом, где в семейной идиллии пара проводила вечера за самоваром и игрой в безик под романсы Марии и фортепианный аккомпанемент Веры, ее дочери от первого брака. Возможно, сегодня вечером Витте не возьмет в руки флейту и из этих окон не будет доноситься музыка?

В этом же доме через 2 года семейный вечер прервется неудавшимся покушением на хозяина дома. Первая «адская машина» с часовым механизмом, поставленным на 5½ ч. вечера, обнаружена 29 января в бывшей комнате Веры (она вышла замуж, и комната была пуста), а вторая – 30 января в печи комнаты горничной. «Бомбы были помещены в дымоход людьми, не знакомыми с расположением комнат. Жилые комнаты расположены в левой части дома, в то время как бомбы… были размещены в правой стороне дома, где расположены гостиная и столовая»[148]. Взрывчатое вещество, однако, было таким слабым, что многие, в том числе Столыпин, сменивший Витте в Совете министров и не любивший его за интриганство и вздорный характер, сочли покушение постановкой.

Еще через 8 лет, опять зимой, смерть снова, на этот раз по-настоящему, постучится в этот дом. 65-летний Витте умрет здесь от менингита, с этого крыльца его гроб увезет запряженная лошадьми повозка, а Николай II запишет в своем дневнике: «Смерть графа Витте была для меня глубоким облегчением»[149].

Последовавшая вскоре революция лишила Марию этого особняка, но у нее было еще два – в Брюсселе и в Биаррице. А здесь с 1935 года и по сей день располагается музыкальная школа, в которой через полвека после неумелых музицирований Витте занимался будущий скрипач и дирижер Владимир Спиваков, не принятый в школу при Консерватории: «…Я поступил в обычную районную музыкальную школу на Петроградской стороне, до которой надо было добираться автобусом. Мама почему-то решила отдать меня на виолончель. Я поносил инструмент две недели, упарился и взмолился дать мне что-нибудь полегче. Тогда мне дали скрипку. Но и с ней не заладилось поначалу. <…> Ужас ученических терзаний живо стоит в памяти до сих пор…»[150].

Список источников

1. Алексеев М., Пачкалов А. Министры финансов. От Российской империи до наших дней // Альпина Паблишер, 2019.

2. Архитекторы-строители Санкт-Петербурга середины XIX – начала XX века. Под общ. ред. Б. М. Кирикова. – СПб. Пилигрим, 1996.

3. Бернстейн Г. О двух политических убийствах в России // The New-York Times, сентябрь 1909 г.

4. Витте С. Ю. Воспоминания. Полное издание в одном томе // Альфа-книга, 2019 г.

5. Волков С. Диалоги с Владимиром Спиваковым // Редакция Елены Шубиной, 2014 г.

6. Гуревич Л. Я. Народное движение в Петербурге 9 января 1905 г. // Былое. – СПб., 1906. – № 1.

7. Ильин С. Витте. Жизнь замечательных людей (Том 995) // Молодая гвардия, 2006.

8. Колышко И. И. Великий распад. Воспоминания. – СПб.: «Нестор-История», 2009.

9. Ленинград. Краткая адресно-справочная книга – Лениздат, 1973.

10. Лопухин В. Б. Записки бывшего директора департамента Министерства иностранных дел. – СПб.: Нестор-История, 2009.

Дом Браницкого (1835, Фоссати)

Невский пр., 84–86

«При всем моем желании спасти Вас от съедения мышами, мышьяка не посылаю и не советую употреблять, ибо Вы можете перетравиться, и таким образом квартира № 39 в доме Бенардаки останется без жильца, а музыка без деятеля. На всякий случай я заблаговременно начну писать реквием, ибо в покойниках недостатка не будет: или вы уморите мышей, или они вас уморят. Чтобы Вас не доводить до отчаяния, дам Вам практический совет купить мышеловку; это и полезно, и безопасно, и занимательно. Затем прощайте.

А. Бородин».[151]

Именно в этот дом доставил посыльный ироничную записку композитора Александра Бородина другому музыканту, 29-летнему Милию Балакиреву, только что снявшему здесь новое жилье. Лидер «Могучей кучки», проводивший в этих стенах целые дни за фортепиано, работая над аранжировками русских народных песен, вынужден был защищать свои рукописи от неожиданно возникшей в новой квартире напасти – мышей.

Впрочем, свой практичный совет по приобретению мышеловки остроумный Бородин мог бы претворить в жизнь хоть сегодня вечером – двери Балакирева были всегда открыты для друзей, а уж для участников «Могучей кучки» тем более. Четверка композиторов – 22-летний Римский-Корсаков, 27-летний Мусоргский, 31-летний Кюи и 33-летний Бородин – постоянно бывали в этом доме у своего пятого коллеги и главного вдохновителя их кружка. Кстати, за 8 лет жизни в этом доме Балакирев сменил целых 4 квартиры – будем надеяться, причиной было улучшение условий, а не бегство от мышей.

Чаще всех в этих стенах наполнялся «музыкальной пищей» и оставался ночевать самый юный участник кружка, Николай Римский-Корсаков. Наблюдая, как старшие товарищи играют здесь отрывки из новых опер, приносят партитуры незаконченных симфоний, беспрестанно спорят, хвалят, порицают и поддерживают друг друга, юный Николай и сам возвращался к музыке после морской службы в 3-летней экспедиции к берегам Северной Америки и Европы.

«Я беспрестанно проводил вечера у Балакирева… <…>…В то время он гармонизировал собранные им русские песни, долго возился с ними и много переделывал. Присутствуя при этом, я хорошо познакомился с собранным им песенным материалом и способом его гармонизации. Балакирев владел в те времена большим запасом восточных мелодий, запомненных им во время поездок на Кавказ. Он часто игрывал их мне и другим в своей прелестнейшей гармонизации и аранжировке»[152].

Невский проспект, 84–86

В эти же годы, 1860-е, помимо музыкального клуба Балакирева, в этот дом переехал еще один – Английский. Правда, в отличие от расцвета первого, столетнее джентльменское общество второго, члены которого, избранные тайным голосованием, проводили собрания за картами, обильными пирами и обсуждением политики, клонилось к закату. Некрасов, по привычке регулярно приезжавший сюда узнавать новости и проигрывать деньги, заходил в новое здание клуба без прежнего энтузиазма.

Нынче скромен наш клуб именитый,

Редки в нем и не громки пиры.

Где ты, время ухи знаменитой?

Где ты, время безумной игры?

<…>

Прежде были легко уловимы

Характерные клуба черты:

В молодом поколении – фатство,

В стариках, если смею сказать, З

астарелой тоски тунеядства,

Самодурства и лени печать.

А теперь элемент старобарский

Вытесняется быстро: в швейцарской

Уж лакеи не спят по стенам…[153]

<…>

Старобарский элемент с лакеями по стенам был здесь совсем недавно, всего 30 лет назад, когда ныне сдаваемый арендаторам доходный дом поручика Бенардаки принадлежал его прошлому владельцу, графу Браницкому, и считался дворцом. 54-летний тайный советник и