Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

бульвару Севастополя: "Этому дню суждено было сделаться для меня днем неожиданностей, не скажу, чтобы очень приятных. Придя на бульвар, мы увидели на скамейке Марию Павловну Володзько, ожидавшую мужа, и подсели к ней. Не успел отец перекинуться с Марией Павловной и двумя словами, как перед нами, будто из-под земли, выросла фигура главного командира, вице-адмирала Чухнина. Эта отвратительная личность всегда мне внушала какой-то ужас, я точно предчувствовал ту кровавую роль палача, которую Чухнин сыграл впоследствии для отца. Чухнин подошел к нам вплотную и, меряя отца с головы до ног горящим злобою взглядом, грубо, по-хамски, набросился на него:

– Что это вы, лейтенант Шмидт, в плаще щеголяете? Не по сезону-с! Приказ по флоту читали?

– Так точно, ваше превосходительство, читал, – почтительно ответил отец, держа руку у козырька фуражки.

Спокойствие отца еще более взбесило адмирала.

– Читал, читал! – гнусаво передразнил он отца и вдруг заорал во все горло:

– Читали-с?! Читали-с?! Читали – и не исполняете? Кто ваш прямой начальник?

– Начальник минной дивизии, контр-адмирал Данилевский, ваше пр-ство, отрапортовал отец.

– Доложите адмиралу Данилевскому, что его подчиненные не исполняют приказов Главного Командира. Пусть адмирал наложит на вас взыскание, какое найдет нужным.

– Есть!

Имейте в виду, что в следующий раз так легко не отделаетесь, – гнусил Чухнин, все более распаляясь злобой. – И почему воротник у вас застегнут на один крючок? Если не исполняете приказов, то хоть соблюдайте установленную форму! Франтите, молодитесь, – ядовито продолжал он, бросив взгляд в сторону Марии Павловны, – а службой манкируете. Служба, господа, прежде всего. Потрудитесь немедленно застегнуться на второй крючок.

– Жарко, ваше пр-ство, – с улыбкой доложил отец, настроенный в тот день очень миролюбиво.

– Что?! Молчать!! – дико заревел Чухнин, даже отступив от удивления. – Нет, вы, положительно, рехнулись! Забыли, с кем разговариваете? О чем вы думаете, хотел бы я знать!

Лицо отца пошло пятнами и задергалось судорогами гнева, в глазах появился столь знакомый мне неистовый огонь – обычный предвестник припадков его безумной вспыльчивости. Но отец сдержался и дрожащим от клокочущего бешенства голосом проговорил:

– О России, ваше превосходительство.

Адмирал остолбенел от такого неслыханно-дерзкого ответа, но, взглянув на отца, видимо решил, что продолжать натягивать струну – не в его, Чухнина, интересах. Он скрипнул зубами, кинул на отца взгляд смертельной ненависти и почел за благо удалиться, не проронив больше ни слова".

Итак, Шмидт находится в городе с нарушением формы одежды. Для гражданского человека это совершенно ни о чем не говорит. А для военного, тем более для моряка, и тем более в Севастополе говорит о многом. В Севастополе особая строгость в соблюдении формы одежды, как для офицеров, так и для матросов, была особой во все времена. В том числе и во времена советские. Далее сын приводит диалог своего отца лейтенанта с вице-адмиралом. При этом Шмидт явно язвит, вызывая Чухнина на скандал. Особо интересна фраза, что отец был "настроен в тот день очень миролюбиво". Это надо понимать, что если бы он был настроен не миролюбиво, то мог бы в командующего флотом и стулом запустить, или за неимением оного садовой скамейкой.

Далее Евгений пишет, что вице-адмирал неуважительно говорил с его отцом. А с чего Чухнину уважать Шмидта? За то, что тот всю жизнь прятался за широкой спиной своего дядюшки? За то, что устраивал истерики в кают-компаниях кораблей на Дальнем Востоке или за то, что дезертировал с уходящей в смертный бой эскадры. И теперь, вместо того, чтобы сражаться с врагом, прохлаждается на Приморском бульваре в обществе молодой дамы? Во всем диалоге наиважнейшим является фраза Чухнина "службой манкируете". В ней Чухнин вложил все свое презрение к дезертиру. Когда же Шмидт вовсе начал хамить, вице-адмирал просто ушел, хотя бы мог вполне заслуженно посадить зарвавшегося лейтенанта под арест. Попробовал бы сегодня какой-нибудь лейтенант разговаривать таким тоном с командующим флотом, как разговаривал Шмидт с Чухниным? А нам историки рассказывают сказки о кровожадном Чухнине и благородном романтике Шмидте!

Однако будем справедливы, читая воспоминания Евгения, мы должны воздать должное Шмидту, который на самом деле был хорошим отцом. Читая воспоминания сына об их взаимоотношениях, проникаешься к нему за это определенным уважением. Возможно, во время написания мемуаров Евгений – человек с изломанной судьбой, изгой даже в эмиграции, так и не нашедший себя в жизни, идеализировал их отношения, но тот факт, что сын при расставании родителей, остался не с матерью, а с отцом, говорит сам за себя.

* * *

…Итак, Петра Петровича определяют дослуживать в 28-й Черноморский флотский экипаж, и он с сыном Евгением перебрался во флигель на Соборной улице Севастополя. Никаких служебных обязанностей он на самом деле не исполняет. Командир экипажа понимает, что лучше, чтобы этот блатной, больной, да к тому же еще весьма странный лейтенант поменьше появлялся у него на глазах.

Возможно, что от ощущения вечного чувства собственной исключительности, возможно от избытка свободного времени, но Шмидт неожиданно активно начинает участвовать в общественной жизни Севастополя. Он поучает, направляет и вдохновляет всех, кто хоть в чем-то недоволен существующей властью. Шмидт становится членом созданного городского родительского комитета, достаточно формальной и нежизнеспособной общественной организации. Но это и не важно, главное, что теперь у Шмидта есть должность, есть люди, которые готовы выслушать его бесконечные возвышенные речи.

В сентябре 1905 года генерал-губернатор Одессы разрешил легальную деятельность общественной организации под названием «Регистрация судовых команд». Был утвержден устав «Профессионального общества судовых команд Черноморских портов и флота в Одессе». В ноябре 1905 года собрание членов «Регистрации» решило создать профсоюз моряков торгового флота. Была создана касса взаимопомощи. В ряде изданий пишется, что Шмидт был учредителем этой кассы. Однако документальных подтверждений этому нет. Да, честно говоря, в то, что именно Шмидту после истории с промотанием казенных денег (о которой речь еще впереди), ушлые одесситы доверили свои сбережения, мне не очень верится. Есть сведения, что Петру Петровичу, якобы, принадлежит сама идея создания кассы взаимопомощи для моряков. Впрочем, скорее всего, это измышления позднейших историков. Вряд ли идея создания "общака" могла придти в Одессе в голову именно Шмидту, там для этого всегда имелись куда более продвинутые и практичные умы. Однако использовать Шмидта в качестве этакого зиц-председателя хранителей "общака" вполне могла родиться в головах лучших одесских умов. Петр Шмидт, будучи, в определенной мере бескорыстным, бескомпромиссным человеком с крайне возбудимой, болезненной психикой, легко поддающимся эмоциям и сторонним влияниям, был для этого весьма удобен. Впрочем, даже если Шмидт действительно был выдвинуть в "хранители одесского морского общака", то в реальности ничего конкретного